300 лет
Шрифт:
Который, разлучившись со слонихой, сразу запил горькую и с тех пор ни разу не появлялся в цирке. Махнув на все.
А ведь перед этим держался, – вспомнил директор. – С самого шестьдесят
– Матка боска…– пробормотал он, ложась в постель.
– Оставь свою матку боску в покое, она тебе не поможет, – раздался из темноты неожиданно ясный голос жены. – Ты в этой стране такой же поляк, как я немка. Я все слышала и все поняла. Промашку дали с Данилычем, сразу было ясно. Но разве этим остолопам в Кремле что докажешь? И что будем делать?
Она зажгла бра и села на кровати. Жена так и сказала – что будем делать, поскольку цирк был для нее такой же жизнью, как и для мужа.
– Не знаю, Ева, – беспомощно ответил Залевский. – Допустим, я завтра отыщу Данилыча. Допустим – во что не очень верится – удастся решить проблему с загранпаспортом. Но… До Америки пароходом четыре дня; и когда еще этот пароход уйдет? Так вся неделя ухнет. И мы ничего не успеем. То будет полный крах. Позор нам все. И конец нашему цирку.
– Подожди, Стась, не кипятись. Знаешь что… Ты должен позвонить Бурцевой.
– Бурцевой?.. Но как министр культуры может помочь мне с доставкой Данилыча в Америку?
– Не забывай, она не просто министр культуры. Но еще и член Политбюро. А это значит, у нее очень большие возможности.
– Член Политбюро партии большевиков. Тьфу. Ну и что? Я же не коммунист. И бывший поляк к тому же.
– Ну и что? Я вовсе бывшая немка, и то не плачу. Она была на нашем представлении и ей очень понравилось.
– Мало ли их всяких к нам в цирк таскалось, – вздохнул Залевский.
– Нет. Я помню, как она спрашивала о наших животных. К тому же на ней был великолепно пошитый темно-синий костюм.
– Ева, ты рехнулась вместе со мной, матка боска Ченстоховска… Ну какое отношение имеет ее темно-синий костюм к нашему Данилычу?
Конец ознакомительного фрагмента.