37-й пост
Шрифт:
– Я говорил с командиром поста, он мне сказал тоже самое.
– Значит и нас того..., скоро в Союз.
– Не знаю. Но зато вижу одно, нас посылают совсем в другую от родины сторону, на 37 пост.
– Мать твою, - взрывается сержант, - почему так не везет. Осталось три месяца до дембеля, а тут... полезли в эту дыру.
– Неужели нами хотят пожертвовать, чтобы спасти всю армию, недоумевает Коцюбинский.
– На 37 посту только два взвода.
– А кто сказал, что линия фронта на 37 посту? Пока
– Долг, в гробу я видел этот долг, - уже шипит Джафаров.
– Мы пришли сюда исполнять свой этот интернациональный долг, а против нас выступил почти весь народ Афганистана. Может тогда это слово запихнем в одно место.
– Чего расшумелся. Замполита на тебя нет. Слышал бы он, голову бы точно оторвал.
– Нашего замполита в такую дыру не пошлют, - сообщил какой то салага.
– А за что вы набили ему рожу?
– неожиданно успокоился сержант и задал мне этот коварный вопрос.
– Ребята, можно на этот вопрос не отвечать?
– Ладно. Не говорите, - снисходительно произнес Коцюбинский.
Все заулыбались. Они то точно знали за что...
– Товарищ старший лейтенант, вас за это...
Вдруг заговорил микрофон и я поднял руку. Все мгновенно напружинились.
"Первый, говорит восьмой. Мы задержали арбу. Просим ее досмотра."
– Добро. Мы сейчас подъедем.
– Слушайте все. Как окажемся у арбы, все с машины и следить за местностью.
Теперь никто не говорит, все изучают окружающий ландшафт.
Наш небольшой разведочный БТР стоит у огромной телеги, запряженной парой быков. Сержант Грибов стоит у хозяина этого сооружения, бородатого старика. Рядом девушка, в неприглядной одежде, лицо до глаз прикрыто черной тряпкой. Мы останавливаемся рядом с ними. Все мгновенно спрыгивают с бронетранспортера, только врачиха, медленно на полусогнутых, цепляясь за выступы брони, пытается спустится на землю.
– Прыгайте, черт возьми.
От неожиданности Ковалева разжимает руки, валится на спину какому то солдату и падает грудью на пыльную бровку. Потом возмущенная поднимается и с яростью смотрит на меня.
– В чем дело, сержант?
– обращаюсь я к Грибову.
– Смотрите, товарищ старший лейтенант, - он подходит к арбе и откидывает сено, я вижу нашу армейскую радиостанцию РС-12.
– Мы едем и вижу, как вот эта девчонка начала что то судорожно прятать под сено. Сразу остановились и я нашел эту штуку.
– Допрашивали?
– По нашему ни хрена не понимают.
Включаю тумблер радиостанции. Судорожно дернулись стрелки и зажглись неоновые лампочки. Я подношу наушники и слышу арабскую речь, кто то настойчиво называл позывные.
– Твоя, - показываю на рацию девушке.
Та мотает головой. Выключаю станцию и вдруг хватаю руку девушки, выворачиваю ладошку и подношу к глазам.
– Ах, ты, сука.
Теперь срываю с лица повязку и все видят мальчишечье лицо, скривившееся от страха.
– Джафаров, обоих связать, с радиостанцией на машину и до первого поста, там их сдадим. Грибов, вперед.
Разведчик отъезжает. Связанного мальчишку и старика, сажают к солдатам на броню. Ковалева опять сидит на своем месте с поджатыми ногами, она надула губы и старается на меня не смотреть.
До следующего поста, мы доехали молча. Так же все были напряжены и только огоньки сигарет, попыхивали то там, то тут.
Командир поста, крепкий, бородатый грузин, еще окончательно не проснулся. Он бесцеремонно зевнул.
– Так это значит тебя, дорогой, гонят в это пекло...
– Не уж то на 37 так нехорошо?
– Везде нехорошо, но конечно на 37 хуже. Я ведь слышал о тебе, старлей. Не ты ли, дорогой, в прошлом году участвовал в операции у реки Ковтунь, по освобождению пленных?
– Я.
– Классная операция. Моего брата тогда освободили. Выпьем за эту встречу, старлей.
Он шарит под нарами и достает бутылку сухого вина, ополаскивает им два стакана и наполняет их.
– За конец войне.
– За то, чтобы мы выжили.
– Верно.
– Я тебе привез пленных, старика и мальчонку.
– На кой черт, шлепнул бы на дороге или выкинул в ущелье. Мне то что с ними делать?
– Они разведчики. Их захватили с радиостанцией. У меня переводчиков нет, а до своего поста тащить не хочется. Ты свяжись с кем надо, пусть разберутся.
– Уговорил, дорогой. Выпьем еще по стаканчику.
Вино хорошее и мы выпили.
– У меня еще к тебе просьба, - говорю грузину, - с нашей группой послали врачиху. Нельзя ли ей выспаться где-нибудь, отдельно от всех..
– Женщина, это хорошо. Люблю женщин. Как так можно, возить с собой женщину и разрешать ей спать отдельно?
– Это особая красавица. Она уже подстрелила одного офицера, когда тот пытался к ней подлезть. Ее за это к нам на пост и посылают.
– Да что ты говоришь? Нет, я хочу жить, пусть спит здесь одна, подарим ей эту спокойную ночь в командирской землянке.
– Договорились. Я ее сейчас сюда пришлю.
Ковалева стояла в окружении бойцов поста и о чем то оживленно разговаривала с ними.
– Товарищ лейтенант, - позвал я ее.
Улыбка сразу пропала с ее лица, губы сжались и она, подтянувшись, подошла ко мне.
– Я договорился с командиром поста, что он на ночь предоставит вам свою землянку. Можете отправляться и занимать ее.
Она разглядывает мое лицо, как будто первый раз видит.
– Скажите, старший лейтенант, за что вы меня так... у арбы.