37-й пост
Шрифт:
– Нам нечем им помочь.
– Вся надежда только на авиацию.
И тут раздался хлопок, потом грохот потряс 37 пост. Земля затряслась и с неба посыпались осколки.
– Боевая тревога, - орет Костров.
Забегали по своим ячейкам солдаты.
– Быстро настройте артиллерийских разведчиков....
– кричу Кострову. Откройте ответный огонь.
Опять ухнул разрыв и пошло. Я по окопам перебежал на восточный участок поста. Загремело так, что все попадали на дно окопов и ячеек. Рядом со мной в землю вжался Коцюбинский.
–
– он залез под каску ладонями и зажал уши.
На нас повалилась земля, камни, песок. Молодой впервые узнал, что такое быть накрытым "Градом". Родное изобретение сыпало с небес нам смертельные подарки. Этот кошмар длился несколько минут, наступила "тишина". Я выползаю из под груза земли и трясу головой. Не сразу услышал выстрелы наших пушек, но тут в голову стал проникать другой звук, это забили пулеметы и автоматы.
– Вставай, - я трясу полу засыпанного Коцюбинского.
Он медленно поднимается и мне в нос ударяет резкий запах. Похоже молодой обделался.
– Огонь, - ору ему в ухо.
Коцюбинский нервно дергает затвор автомата и просунув в щель ствол, начинает стрелять. Я тоже заглядываю в соседнюю нишу. На фоне гор видны дергающиеся точки маджохедов, штурмующие наши позиции.
– Старлей, - ко мне подбегает Костров, - нас обстреливают со стороны поселка.
– Обстреляйте его из орудий.
– Но там... гражданские... женщины...
– Раз стреляют, значит должны понимать, что мы ответим. Выполняйте, лейтенант.
– Есть, - Костров бежит на южный участок.
Вскоре там забило орудие подбитого танка. Стрельба усилилась. Я обхожу окопы и ячейки, натыкаюсь на Хворостова, с биноклем и телефонной трубкой в руках. Лейтенант корректирует огонь пушек.
– Где разведчики?
– кричу ему в свободное ухо.
– Я их отозвал.
– Зачем?
– Здесь нужен каждый ствол...
Рядом ахнула мина и мне по каске садануло чем то тяжелым, в ушах звон и тело потеряв устойчивость, повалилось на дно окопа.
– Старлей? Что с тобой старлей, - пробивается сквозь звон.
– Я сейчас.
С трудом поднимаюсь.
– Они отходят, духи отходят, - кричит Хворостов.
– Почему не вызвали самолеты?
– Вызывали. Они не могут нас поддержать, вся авиация направлена под Герат, пробить дорогу мех полку.
– Вот черт, как болит голова...
– У тебя кровь, старлей. Сними каску, она пробита...
– Я...
Мне опять стало плохо и вдруг... вырвало. С меня сдирают каску.
– Ох, ты... Старлей, пошли в медпункт, там помогут.
Кто то подхватывает меня и ведет по узким окопам.
– Галя, что со мной?
Я лежу на лежанке в ее блиндаже. Очень болит голова.
– Лежи, Игорь. Тебя спасла каска. Осколок снял часть кожи. Череп не поврежден. Завтра будет получше и сможешь встать на ноги.
– Много у нас потерь.
– Есть... Убитые и раненые.
– Разрешите.
В блиндаж входит Костров.
–
– спрашивает он Ковалеву, кивая на меня.
– Говорите, лейтенант, - прошу я.
– Там Максур просит переговоры...
– Помогите мне подняться...
– Вам нельзя, - говорит врачиха.
– С этим подонком могу разговаривать только я. Галя, приведи, пожалуйста, меня в порядок.
– Ненормальный... Тебе придется потерпеть.
Меня опять перебинтовывают, осторожно натягивают кепи. Костров поддерживает меня и выводит по линии окопов прямо к дороге. На ней уже мается с двумя прислужниками Максур. Мальчишка толмач уже стоит рядом и с тоской смотрит на этих бородатых людей.
– Костров держи эту сволочь на прицеле.
Я, пошатываясь, иду к маджохедам, за мной плетется толмач.
– А... Бекет, - заунывно переводит толмач.
– Здорово мы тебя отделали.
– Посмотри лучше на свою деревню. Благодаря тебе она превращена в развалены.
– Это все тебе зачитывается, Бекет. Кровь наших женщин, детей, стариков, правоверных, погибших здесь, на твоих руках. Ты от нас никуда не уйдешь...
– Зачем меня звал?
– Я согласен на обмен пленных.
– Двух наших за одного и с условием, что мы будем стоять здесь, пока обмен не закончиться.
– Боишься, - кривится Максур.
– Просто знаю твой поганый характер.
Толмач сбивается, но переводит. Максур вцепился в кусок бороды и пальцами закручивает кончик.
– Ты достойный противник, Бекет. Я уважаю таких. Самый большой подарок для каждого жителя страны, это отрезать тебе голову.
– Я о тебе хорошего тоже ничего не скажу. Но если попадешься, под танком раздавлю. Ты пожертвовал женщинами и детьми, а мы до этого жили с ними мирно...
– У нас слишком разные взгляды. Не надо смотреть на эту войну, как на прогулку в чужую страну. Эй, - Максур поворачивается в сторону развалин. Давай.
Из -за разбитых глинобитных домов появляется жалкая цепочка связанных людей. Боже, ну и видок у них, ободранные, в ссадинах и кровоподтеках, небритые, грязные эта группа еле-еле ковыляла по асфальту. Они подходят к нам и первый мутным взглядом смотрит на меня.
– Ты кто?
– Лейтенант Павлов.
– Веди всех туда, за тот камень.
Глаза Павлова меняются и губы что то шепчут, он ковыляет к камням, за ним на привязи идут остальные. Я дожидаюсь когда исчезнет последний пленный и машу рукой своим. Появляются маджохеды захваченные нами. Этих успели развязать и они медленно приближаются к нам. Максур ожил. Его глаза приняли яростное выражение. Он набросился на первого чуть ли не с кулаками и быстро заговорил на своем языке. Пленный отшатнулся, подходят другие и вопли Максура понеслись по дороге. Вдруг что то произошло, четверо пошли к развалинам деревни, пятый уныло остался на дороге. Максур выдернул пистолет и в упор расстрелял его, потом сунул пистолет обратно и повернулся ко мне.