4-02. Ripresa allegro mosso
Шрифт:
Несмотря на доверчивую улыбку собеседника, его глаза показались Тане пистолетными дулами, заполненными бездонной смертельной тьмой. Условия выставлены: либо соглашаешься шпионить, либо никуда не едешь. Сердце заполнила бездонная серая тоска. Четыре декады, прошедшие после достопамятного ужина в ресторане "Традиция", она жила лишь острым ожиданием Хёнкона. Закончился учебный, а потом и календарный год, начались каникулы, а она ходила словно во сне, ожидая яркого и необычного пробуждения. И вот теперь придется выбирать: отказаться от "предложения" сбаса и навсегда оставаться в Ставрии – или согласиться, предав веселого
Но ведь, с другой стороны, наверняка же заставят докладывать не ее одну? Ведь и другим точно то же условие поставят. Ей-то, можно сказать, случайно повезло, благодаря сообразительному Пашке, а остальные и в самом деле глотку друг другу рвут. Что им связь с СБС? Согласятся и не заметят! Чем и кому она поможет, если гордо откажется? И потом, она же не шпион! Она вожатой едет, наукой заниматься не намерена за полным отсутствием способностей, в научных компаниях вращаться не станет. А если не расслышит разговор в кафе за соседним столиком, то кто узнает, тем более поставит в вину? Раз в декаду сообщить какому-то атташе, что ничего не узнала, или каких-нибудь глупостей наговорить – а там, глядишь, в ней окончательно разочаруются и отстанут.
– Таня Владимировна? – напомнил о себе сбас. – Так мы договорились?
– Я что-то должна подписать? – через силу спросила Таня.
– Ну что вы, что вы! – замахал руками капитан. – Зачем? Мы ведь не на службу вас нанимаем! Просто хочется удостовериться, что вы как сознательная гражданка осознаете ответственность перед народным государством, вырастившим вас, воспитавшим, давшим образование и уверенность в завтрашнем дне. Разумеется, осознаете, у меня нет сомнений, и никакая закорючка на глупой бумажке данный факт не изменит. В конце концов, если за границей опозорите гордое звание ставрийского гражданина, вас всегда можно отозвать на родину. Но вы, разумеется, не опозорите – такая славная девушка! Да ни за что, кому угодно скажу. Ведь не опозорите же, верно?
Капитан выжидающе наклонился вперед, все так же по-доброму и слегка застенчиво улыбаясь. Намек вполне прозрачен: не станешь сотрудничать – пробкой вылетишь из Хёнкона обратно домой. Ну, по крайней мере, она хотя бы одним глазком сумеет посмотреть на блистательную заграницу, Университет, паладаров, иностранных ученых и студентов… Все равно увидит в тысячу раз больше, чем подавляющее большинство ставрийцев. Будет о чем вспомнить на пенсии. Пусть.
– Э-э… Георгий… э-э…
– Владович, но можно просто Георгий.
– Георгий Владович, я не знаю, чем смогу помочь, но… Конечно, я очень постараюсь! – Таня прижала кулаки к груди, изо всех сил старая выглядеть искренне. Не переигрывай, Лучница! Вспомни, как на полевках призы за артистизм брала! – Я очень-очень постараюсь, честное слово!
– Вот и замечательно! – расцвел сбас. – Конечно же, постараетесь. Знаете, вы на мою племянницу так походите! А она уж если за дело возьмется, то в лучшем виде выполнит. Вы бы обязательно подружились. Ну, в таком случае…
Дверь открылась, пропуская хозяина кабинета. Губы чиновника лоснились от жира, и в целом он выглядел подобревшим.
– А, Ваин Михайлович! – обрадовался сбас. – Мы как раз закончили дела обсуждать. Как я и говорил, Таня Владимировна – наша девушка, требования текущей политической обстановки понимает прекрасно.
– Рад слышать, – откликнулся старший инспектор, усаживаясь в кресло. – В таком случае нужно завершить формальности. Госпожа Каварова, – он протянул стопку бумажных листов, – подпишите формы. Заявление на загранпаспорт, на выдачу командировочных в валюте и так далее…
Когда девушка с явным облегчением попрощалась и вышла из кабинета, с лица капитана СБС мгновенно сползла улыбка.
– Слишком резко и прямолинейно изображаете, господин Топп, – сухо сказал он. – В следующий раз потрудитесь изобразить из себя кого-то более адекватного, чем выживший из ума старикашка. Девочка молодая, с ней сработало, но с кем-то постарше и поопытнее может и не получиться.
– Да-да! – мелко и униженно закивал инспектор. – Прошу прощения, господин капитан, впервые таким занимаюсь…
– Хорошо. Я воспользуюсь телефоном.
Не дожидаясь ответа, капитан дотянулся до аппарата, поставил его перед собой и энергично закрутил наборный диск.
– Верест говорит, – сказал он, услышав, как на другом конце линии сняли трубку. – Я закончил с Молнией, господин капитан третьего класса. Да, вербовка прошла успешно, надо только дожать в Хёнконе. Что? Нет, видно, что мнит о каких-то своих принципах, но готова о них забыть, если выгодно. Подпись?… Секунду.
Он дотянулся до сложенных аккуратной стопкой документов и вытащил один из середины.
– Да, подписано. Я не стал подсовывать явно, положил в общую пачку. Разумеется, она не читала. Да, все в порядке… второй? Не в курсе пока, с ним Светин работает. Так точно, доложу сразу же, как узнаю о результатах.
…Таня торопливо шагала по длинным унылым коридорам канцелярии. Несмотря на зажатую в руке пачку документов (копия заявления на паспорт, выписка для домоуправления и для участкового милиционера, приказ в школьный отдел кадров, еще что-то – она толком не вникала), радости молодая учительница не чувствовала. Наоборот, на душе было пакостно и гадко, словно только что выбралась из выгребной ямы. Девушка торопливо проходила мимо редких людей, съеживаясь и избегая их взглядов. Все-таки она согласилась. Все-таки согласилась. Теперь, вдали от разговорчивого сбаса, идея подыграть ему казалась мерзкой и подлой. Наверняка они не в первый раз имеют дело с такими самоуверенными дурами! Но что делать? Вернуться и заявить господину капитану, если он еще там, что отказывается от сотрудничества? Но тогда ее не то что в Хёнкон не выпустят, но и из школы выпнут как неблагонадежную. И останется подрабатывать дворничихой, потому что больше ни в одно приличное место ее не примут. Хренов Пашка! Ну почему, почему он втянул ее в авантюру с паладарами? Если бы не он…
Она шмыгнула носом и вытерла выступившие в уголках глаз слезы, едва не выронив скомканное пальто. Сама виновата, идиотка. Пашка тебя спрашивал только, как с господином Вакаем связаться, а уж дальше ты сама увязалась. Ну вот что теперь делать? Помереть? С крыши спрыгнуть, и все дела… Едва ли не бегом она спустилась по лестнице в вестибюль, бросила сумочку на банкетку и принялась надевать пальто, застревая в рукавах. Провожаемая равнодушным взглядом вахтера, она толкнула стеклянную дверь и выскочила на улицу.