9 1/2 weeks
Шрифт:
Цюрихе, она решила согласиться. А кошка
осталась... в его квартире. Несколько месяцев он полагал, что это - явление
временное. Кошка чувствовала себя, по-
видимому, хорошо: нрав у нее был склочный, вид довольно жалкий: хвост
полувылезший, пестрая, как пятнистые куртки,
которые были в моде в предыдущие зимы, она казалась сшитой из лоскутной материи.
Сначала он старательно подыскивал
кошке хозяина. Но потом был вынужден
согласился бы взять котенка, другие - сиамского
кота) с трудом скрывали изумление, приходя посмотреть кошку: они представить
себе не могли это странное животное в
своих ухоженных манхеттенских квартирах. Однажды он даже напечатал объявление в
Таймсе, но за пять дней, хотя он и
указал свой номер телефона, никто ему не позвонил. Через несколько месяцев он
решил отдать кошку в какое-нибудь
общество защиты животных, но потом оставил эту мысль. Он надеялся найти более
приемлемый выход, а этот всегда
оставался на крайний случай.
Год спустя у него гостила племянница одиннадцати лет, приехавшая на
какой-то конкурс (она по нему не прошла).
Чтобы поблагодарить его за то, что он показал девочке Нью-Йорк, ее мать (то есть
его сестра) подарила ему еще одну
кошку, и он, естественно, не смог отказаться.
– Это был котенок, чуть менее уродливый, чем первая кошка, которая,
впрочем, беспрерывно ворчала и мяукала, как
будто я принес в дом удава! Но в конце концов они поладили.
– Потом, однажды вечером возвращаюсь я домой и вижу на аллее ребятишек.
При моем появлении они
расступились с самым невинным видом. Я бросаюсь вперед, как идиот, и что же я
вижу на земле?
– Котенка, и не в самом
лучшем состоянии. Я поднимаюсь к себе, выпиваю стопку и сажусь читать газету,
думая: через час он оттуда уберется. Еще
через час я говорю себе: "Тебе так же нужна еще одна кошка, как дыра в башке".
Но тут же я думаю: ведь кто-нибудь может ее убить. Я готовлю яичницу, ем
салат, пью кофе, потом решаю после
передачи одиннадцатичасовых новостей по телевизору пойти пройтись. И что же?
Котенок все еще там, только кто-то
отшвырнул его к мусорным бакам. Тогда я вынул из одного бака газету и принес
котенка сюда. На следующий день у меня
было впечатление, что я заделался в кормилицы. Я отвез его к ветеринару, который
кастрировал двух других. Когда я
приехал за ним через шесть дней, он был в полной форме. Еще бы, ведь это стоило
мне шестьдесят восемь долларов
восемьдесят
история. Моя домработница приезжает
из Квинса: иногда она может ими заниматься, иногда - нет, а никому из моих
друзей не пришла в голову удачная мысль
поселиться поблизости. Не могу же я попросить человека, которому я не плачу,
приехать от Центрального Парка, от 80-й
или 65-й улиц или из Верхнего Бруклина! Даже от Энди, от 30-й улицы и Парк-Лейна
путь неближний. А парень внизу -
тот вообще ездит от Штата Мичиган, представляешь, от Штата Мичиган!
Следовательно, о нем и речи нет. Приходится
просить других соседей, это мне-то, который ненавидит затруднять других людей.
– Мне они кажутся не очень обременительными, - повторяю я.
– Вот так я и влип в хорошенькую историю, - говорит он в заключение.
* * *
Я каждый день ходила на работу, я была опытной деловой женщиной, меня
любили сотрудники и ценило
начальство. Около пяти часов я убирала свой кабинет, перешучивалась с
сотрудниками в лифте и возвращалась домой, - к
нему домой. К себе я заходила, только чтобы взять кое-что из одежды, да раз в
неделю за почтой. Каждое утро мы вместе
ехали в метро, читали один и тот же номер Таймса: он - респектабельный деловой
человек с дипломатом, с ослепительной и
очаровательной улыбкой, я - с портфелем или сумкой, на высоких каблуках, со
свежевымытыми волосами и накрашенными
губами. Короче, очаровательная, культурная нью-йоркская пара: образцовая, хорошо
воспитанная, настоящая пара из
среднего класса.
– Ну-ну, пора вставать!
– кричит он с порога.
На металлическом поцарапанном подносе (на самом деле это подставка под
телевизор) он несет яйца всмятку, три
маленьких поджаренных английских хлебца и чашку чая. Рядом, в маленькой
деревянной салатнице, - очищенный
апельсин.
– Что за спешка?
– спрашиваю я.
– Сейчас только половина десятого!
Я кладу обе подушки себе за спину, сажусь и натягиваю простыню на ноги.
– И кроме того, сегодня суббота.
Он ставит поднос, вытирает с него несколько капель чая бумагой из рулона,
который он принес под мышкой.
Я повторяю:
– Сегодня суббота. Я надеюсь, что ты никуда не собираешься. Лично я
никого не хочу видеть. Я собираюсь спать до