90 последних лет
Шрифт:
Было холодно и ветрено, в лицо летели листья и мелкие ветки, по ночному небу бежали, клубясь тяжелые фосфецирующие тучи, пронзенные ослепительными разрядами редких молний: все дышало ожиданием осенней грозы. Проклиная противное время года, они двинулись вперед, одновременно с накрапывающии дождем, который через несколько минут перешел в настоящий ливень. Словно в ином измерении, путники брели, согнувшись под его тугими струями по уходившей вдаль стреле заросшей дороги, обрамленной покосившимися опорами электропередач, прямо туда – в пасть бури, освещаемую всполохами молний. По бокам, а иногда и в центре дороги стояли остовы автомашин: проржавевшие за шесть десятков лет в решето, никому не нужные развалюхи, вросшие растрескавшимися шинами в древний асфальт. Кроме того, недалеко от дороги тут и там маячило что-то, казавшееся сначала холмами: присмотревшись Риф увидел остатки стен, перегородок, крыш и труб словно редкие зубы торчащие из скрывавших все остальное массы растений, и представил себе эти места в старые времена полные жизни и солнца. Контраст его фантазий с реальностью только усилил ощущение заброшенности, ничто в этом мире уже не сможет возродить прежнюю жизнь, ничто, нужно перестать сожалеть о прошлом, напомнил себе человек, и бороться здесь и сейчас, пусть даже за то, чтобы чувствовать на лице только холодный дождь и тревогу перед темной далью дороги.
Гроза закончилась ближе к полудню, и люди, помня совет мудрого торговца, начали осматривать окресности в поиске укрытия. После недолгих поисков они остановились в одной из заросших развалин домов – обрушившаяся стена открыла зев трех стен комнаты, относительно сухой и надежно укрывавшей ее постояльцев от посторонних наблюдателей. После недолгого спора было решено развести костер – они слишком продрогли чтобы думать об осторожности, да и сухие ветки бывшие частью новых, древесных, хозяев дома давали ровное и бездымное тепло, отогревшее наконец тела и мысли. Сидя в своих спальных мешках и с аппетитом поглощая пищу, путешественники негромко разговаривали и рассматривали набросок карты, который оставил им Тодор. Судя по нему им удалось пройти около пяти километров. Окружающий полумрак неярко подсвечивался оранжевым светом костра, Риф, лежа позади Мии в двойном спальном мешке, обнимал ее погрузив лицо в мягкие женские волосы и думал в полусне о том, что ее участие в походе было хорошей идеей: не прося помощи у мужчин и не отставая в переходах девушка находила силы чтобы улыбнуться и ободрить каждого, лучистые серые глаза делали мрачность дней не такой тягостной.
Следующие три дня пути они следовали карте идя по едва заметным дорогам и старясь держаться в тени растительности. Меры безопасности казались излишними: степь будто вымерла, лишь однажды в придорожной траве мелькнула песочного цвета спина крупного степного кота, спешащего убраться с пути отряда. Остатки поселков и городков старого мира по-прежнему иногда встречались вдоль дороги или маячили далеко в долине, пару раз попадались свежие следы от шин заставлявшие путников замедлять шаг и тщательно осматривать окрестности. Одолев третий десяток километров Риф все пристальнее вглядывался в горизонт, где-то рядом должна была быть их первая цель – крупная деревня Белек. Очередной день уже вступал в свои права, опухший шар солнца, разрезаемый тонкими перистыми облаками, вставал над горизонтом. Люди шли по дороге уже почти просохшей, с облегчением чувствуя, как ночной холод постепенно оставляет равнины. В поисках места для дневного сна отряд наткнулся на перекресток со второстепенной дорогой. Факт наличия перекрестка не удивлял, удивляла наезженная колея, убегавшая на основную дорогу и исчезавшая в ее мгле дальше на север, а также несколько едва заметных дымных столбов у горизонта, недвусмысленно намекающих на присутствие человека.
Оглянувшись назад, туда откуда они пришли, Риф осознал четкую границу между относительной безопасностью их мирка и началом огромного неизвестного мира, принадлежащего тысячам и тысячам чужих людей. Колея и дым конечно пугали, никто не знал как изменился большой мир за долгие годы их изоляции, и какие новые угрозы ожидали маленький отряд, однако вместе со страхом чувствовалось обещание новой жизни и новых возможностей.
Мысли Рифа прервал Влад, известный своим дурным нравом и заносчивостью.
– Давайте, что стоим? Пошли, цель уже близко! У них есть транспорт значит этот Белек уверенно стоит на ногах и там будет чем разжиться! Может наконец отдохнем в нормальном доме, а не в сыром подвале, у меня одежда уже три дня не просыхает, сил больше нет!
– Не спеши Влад, – прервала его Мия – мы не можем быть уверены, сначала нужно выслать разведчика.
Голос мужчины был полон раздражения на девушку, которую он считал слишком глупой чтобы обсуждать решения мужчин.
– Обойдемся без разведчика, пойдем как обычно осторожно по дороге и в случае чего спрячемся на обочине. Раскрой глаза, в той части долины сплошная топь, подойти к поселку можно только по дороге.
– Да, карта говорит нам что это мирное поселение земледельцев, но кто знает, что с ними произошло за эти годы – снова возразила Мия – нельзя рисковать, если будет нужно я пойду и через топь.
– Отлично, прекрасного тебе воспаления легких, я на такое не согласен – выплюнул Влад.
– Я пойду на разведку, как только стемнеет – вклинился Риф, сопровождаемый презрительным взглядом Влада и его раздраженным вздохом.
– Нет Риф ты не можешь, раны откроются, и болотная вода убьет тебя новой инфекцией за неделю. – Мия тревожно смотрела на него, сжимая в изящных руках ствол дробовика, приклад которого упирался в землю. – Я легче и быстрее вас, пройду там, где вы завязнете, к тому же не подхвачу заразу из-за какой-нибудь царапины.
Несколько томительных минут Риф молчал, затем сделав шаг привлек к себе жену, и нежно обхватив ладонями ее лицо произнес, глядя в глаза: – Мне больно признавать, но ты права любимая. Прошу будь осторожна, прячься даже если кажется, что впереди просто птица или шорох травы, не разжигай огня и помни, что рассвет не должен застать тебя посреди болота. Остальные – ищите укрытие.
Люди разбрелись в стороны а Влад, убежденный в глупости пары, картинно закатив глаза, направился к очередным развалинам домов в поисках сухого угла.
Темное пространство болот и едва различимые огоньки вдали, темные болота и огоньки, болота и огоньки… Миа много часов брела по мягкой мшистой земле иногда проваливаясь по колено в мутную, пахнущую гнилью воду. Она была уже совсем без сил, топи будто высасывали энергию с каждым шагом когда девушка с усилием выдергивала ногу из цепких объятий вязкой почвы. Однако, несмотря на усталость, ее глаза, бездумно, опираясь в основном на рефлексы, рыскали во тьме впереди и справа – там, где должна быть полоска дороги. Пару раз потревожив спящих болотных птиц, которые испуганно брызгали из-под ног, Миа моментально падала лицом прямо в болотный мох и долго лежала, боясь пошевельнуться, чувствуя, как ледяная вода затекает в рукава, сапоги, напитывает одежду. Затем, дрожа, она с трудом вставала на ноги, вонючая вода ливнем бежала с ее лица и одежды, и шатаясь брела дальше. Где-то на границе сознания билась мысль о том, что ей нельзя оставаться на открытой местности, когда наступит рассвет и девушка, стиснув зубы упрямо двигалась вперед.
Наконец огоньки поселения выросли уже до размеров спичечной головки, а вокруг вдруг стали появляться какие-то невысокие руины, остатки крыш, бетонных столбов, даже зияющий провалами церковный шпиль – по всей видимости Белек когда-то был подтоплен, а потом и вовсе погрузился в болотную трясину полностью. Обычная судьба наследия человеческого – загнивание, запустение, забытье… Прикинув, что до конца пути оставалось меньше километра, Мия увеличила осторожность, что замедлило продвижение еще больше. Она часто замирала прислушиваясь, а иногда и ползла на животе, раздвигая руками высокую траву – здесь стало немного суше и вообще появилось больше спасительных укрытий. Чем ближе она была, тем больше появлялось сомнений насчет благополучной судьбы городишки. Еле угадываемые очертания зданий вдали не были похожи на амбары для хранения зерна или жильё, оборонительные стены – явно серьезнее частокола их родной деревни, как будто иззубрены провалами, из пары десятков наблюдательных вышек признаки жизни подавали всего четыре, единственный прожектор освещал только внутренний периметр. Выбравшись ползком из грустного скопища руин городка, девушка достигла открытого пространство. «Место явно расчищено… Поле?» – подумалось ей с надеждой. – «Хотя болото близко…» – засомневалась Миа, продвигаясь вперед. Спустя некоторое время стало окончательно ясно что в поселении не выращивают больше ничего: пальцы девушки наткнулись в темноте на шершавое лезвие плуга, брошенное и забытое уже долгие годы, на таком же брошенном и подтопленном поле. Остатки энергии покинули измученное тело вместе с осознанием того, что помощи они здесь не найдут… Мия со слабым стоном растянулась в зарослях высокой травы и отключилась.
Чувство дикого холода, словно удар тока заставило ее дернуться, звуки и запахи дня внезапно обрушились в сознание, будто душа рывком вошла в спящее тело. Ночь уже давно отступила, девушка все также лежала в траве, ее глаза видели только густой лес крупных, словно увеличенных стеблей темно-зеленой травы в каплях воды и мелкую живность, спешащую по своим делам среди этого травяного леса. Забавно – подумала Миа, – для них эти десятилетия, крушение цивилизации, войны и бедствия, для них это все прошло бесследно, их микромир оказался куда прочнее ее собственного, такого казалось бы большого и надежного. Вторая вещь, которую она осознала после болезненного пробуждения – карканье тысяч ворон в отдалении, наверняка над местом, где летала стая гомон стоял просто оглушающий.