A and B, или Как приручить Мародеров

Merenili

Сириус только хмыкнул, смеривая Беату веселым ироничным взглядом, но не стал говорить в ответ ничего колкого. Спринклс же попыталась подлететь поближе, дабы продолжить беседу, но с присущей только ей одной грацией, она с разгону въехала прямо в Блэка, и, судя по возгласу боли, попала рукояткой метлы куда-то в район Сириусовского глаза. Гриффиндорец на автомате приложил ладонь к ушибленному месту, проверяя на месте ли глазница и ее содержимое, и не заметил, как метла накренилась вниз и начала косо падать. Беата, осознав, как трагично все это может кончиться, нырнула

вниз в попытке подхватить Блэка, но, не справившись с управлением, съехала несколько вбок и, на развороте прошлась по Блэковской шевелюре пучком березовых прутьев. В результате, через пару секунд они оба врезались в землю, благо высота оказалась не смертельной.

Метла, характерно хрустнув при столкновении с землей, переломилась наискосок, и теперь Беата задумчиво держала в одной руке черенок, а в другой самый натуральный веник. Переведя взгляд на Блэка, она на секунду застыла, видя беспощадную ярость, просыпающуюся в глазах парня, а потом, не выдержав, расхохоталась. Чудище, смотревшее на нее, сидело, раскинув ноги, в рваных лохмотьях, с торчащими повсюду хворостинками и абсолютнейшим бардаком на голове.

— Леший! Да ты же на лешего похож, Блэк! — Беата в буквальном смысле каталась по земле и смеялась, не в силах остановиться.

Выражение лица Сириуса сменилась на недоуменное, потом нахмурившееся, а потом его губы неестественно искривились, и он сам, наконец, расхохотался, не пытаясь больше сдерживаться.

— Ты ведьма, Спринклс! — отсмеявшись, провозгласил Блэк.

— Естественно я ведьма, ты — идиот! Я же в Хогвартсе учусь!

— И фамилия у тебя противная — тебе подходит, — продолжал Сириус, впрочем, совершенно беззлобно.

— Да ну их к черту — эти метлы! — Беата не без труда поднялась с земли и подала руку Блэку. Тот принял ее и с помощью слизеринки сам поднялся на ноги.

— Честное слово, Спринклс, — говорил он, когда они уже сбежали с квиддичного поля, так и бросив там обломки метел, совершенно не беспокоясь о последствиях и о том, что скажет мадам Хутч, — я не понимаю, как такая заноза в заднице, как ты, может общаться с Паркер? Вы же совершенно разные люди! Ладно, если бы она хотя бы училась вместе с тобой на Слизерине…

— Ну да, ее и приняли сначала на Слизерин, — безмятежно отозвалась Беата, жуя какую-то травинку. Судя по ее одурманенном взгляду – возможно, ту самую, которую Блэк собирался своровать из теплиц.

— Что?! — Сириус резко остановился, уставившись на девушку. Та вздрогнула, осознав, что сказала что-то лишнее и попыталась выкрутиться:

— Что? Ничего… Я пошутила, Блэк. Это была просто…

— Не пудри мне мозги, Спринклс! Если начала – договаривай.

Беата лишь тяжко вздохнула и мрачно посмотрела на Блэка:

— Хоть одна живая душа, Сириус Блэк, хоть одна! — она подняла вверх указательный палец. — Даже Ремус Люпин не должен слышать того, что я тебе сейчас скажу. Ты меня понял?

Она грозно уставилась на гриффиндорца, и в ее взгляде мелькнуло что-то действительно страшное. Сириус, поколебавшись, кивнул.

— Ладно… Паркер действительно сначала

распределили на Слизерин, и она действительно подходит нашему факультету. Мудрость, знание, амбиции, стремление к величию — это все у нее есть… Было, по крайней мере, — вздохнула Беата. — Но ты ведь понимаешь, что это значит — быть магглорожденной на Слизерине? Да еще и в ее случае…

— Я знаю про ее случай. Она мне рассказывала, — перебил девушку Блэк.

— Серьезно?

— Да. Рассказала о том, как вы познакомились, но не сказала, что училась на Слизерине.

— Паркер не любит об этом распространяться. Тем более, что она и не училась — она выживала. Целый месяц провела в наших подземельях. Именно тогда, кстати, она и сдружилась с Северусом и очень сильно повздорила с Малфоем. В то время я ее совсем не знала, вернее, просто не обращала внимания. Строго говоря, ну что тут такого? Обычная серая мышь, зарывающаяся носом в книги и ничего не смыслящая в настоящих приключениях. Она все время сидела где-то в углу и тряслась там, как испуганный кролик. Очень стойкий кролик, надо сказать, — усмехнулась Беата. — Если бы не Малфой, на нее обращали внимания бы ни больше, чем на пустое место. Но вся эта мания с чистокровностью, которую снова начали поднимать уже тогда разные ненормальные параноики, была девизом Люца. И он не мог упустить шанса продемонстрировать всем, как ничтожны магглы.

— И никто не пытался защищать ее?

— Паркер — мрачная и нелюдимая. Что была тогда, что есть сейчас. В ней всегда было больше гордости, чем во всех гриффиндорцах вместе взятых. Думаешь, она бы стала просить у кого-то помощи? Ха! Как бы не так. Она молча терпела, ну а потом… я не знаю, что случилось, Блэк. Она мне об этом даже сейчас не рассказывает, но, наверное, что-то действительно ужасное, раз она прямиком побежала к Дамблдору с просьбой перевести ее на другой факультет.

— Но почему… почему об этом никто не знает?

— Никто и никогда это не афишировал. Ты можешь назвать весь слизеринский состав? Я сомневаюсь. А сами слизеринцы не то, чтобы выкрикивали ее имя на каждом шагу — там нечем было гордиться.

— И ее перевели на Когтевран?

— Ага. Если и есть люди, которые испытывают противоречивые чувства по отношению к Хогвартсу, Мэл обходит их по всем параметрам.

— Она жалела о том, что поступила сюда? — во взгляде Сириуса промелькнула странная грусть.

— Она ни о чем не жалеет, Блэк. Да и Хогвартс нельзя не любить, но согласись, быть в бесконечном восторге от него, ей тоже несколько сложно.

Сириус и Беата замолчали, совершенно по инерции доставая из задних карманов по пачке сигарет и прикуривая их от кончиков волшебных палочек. Затем они несколько ошалело взглянули друг на друга и понимающе усмехнулись:

— Не думал, что ты куришь, Спринклс.

— Аналогично, Блэк.

— Ремус вечно пытается воспитывать нас с Джеймсом и отбирает сигареты, — помолчав немного, добавил Сириус.

— Да? А Паркер давно уже на меня плюнула. Хотя она постоянно морщится, когда я курю. А что Питер?