A and B, или Как приручить Мародеров
Шрифт:
С тех пор Сириус заезжал время от времени, но все реже, реже и реже… будто не хотел отравлять их растущее счастье своим присутствием. Джеймс с каждым днем все больше утопал в заботах о своей беременной жене, и те редкие встречи с Блэком на собраниях в Ордене, с которых он исчезал со скоростью кометы, не спасали положение.
Джеймса пугали эти отчаянные попытки Сириуса нарваться на смерть, его неконтролируемое поведение, вспышки ярости и безрассудство. Но Джеймс знал, что как только родится его сын, Сириус обязательно появится. Он будет его крестным отцом, и может быть хотя бы это немного остепенит его и вернет на землю. Джеймс чувствовал,
Джеймс вообще больше ни о чем не волновался и ничего не боялся, ведь у него наконец-то было все, что он так любил. И разве может хоть кто-то помешать их с Лили невероятной любви и его бесконечной удаче?
Конечно же нет.
Ведь вместе с Лили они могут все.
Ремус и Эмили, ноябрь 1980
Ремус вошел в третий корпус Мунго, устало огляделся и направился к массивной мраморной лестнице. Размеры ступеней были таковы, что ни один больной здесь, только если бы он ни был великаном, преодолеть бы их не смог.
В холле пахло свежей чистотой, надеждой и миксом из самых разных трав, от которых Ремуса после полнолуния ужасно мутило. На втором этаже, куда он поднялся, запах словно бы обрубили, все здесь было до омерзения стерильным и вылизанным. Волк внутри Ремуса заворчал, решив, что хозяин потерял чутье.
Коридор был широким, длинным и соединял собой два крыла. В правом лежали больные, в левом находились лаборатории. В какой-то мере второй этаж был похож на подопытный зверинец, в котором десятки ученых варили зелья, чтобы тут же влить их в горло сопротивляющимся больным и посмотреть, как подействует лекарство. Ремус знал, что если свернуть направо через массивные железные двери, то кажущаяся тишина немедленно сменится целым гвалтом визгов, криков, стонов и проклятий. По долгу службы ему приходилось там бывать и брать показания у тех, кто пережил стычку с Пожирателями.
Ремус отвернулся от дверей и повернул налево, прошел мимо широких, квадратных окон в белых рамах, наглухо закрытых и зашторенных просвечивающими плотными занавесками. Он шел под звук своих шагов, силясь производить как можно меньше шума. Понимал, что здесь его никто не преследует и ни от кого не нужно прятаться, но ничего не мог поделать с въевшейся в него привычкой. Со времен выпуска из Хогвартса он всегда был на чеку.
Ремус достиг последней двери — белоснежного плоского прямоугольника с посеребренной ручкой, замялся на секунду у порога и вошел без стука, решительно переступив порог. Дверь за его спиной беззвучно закрылась, даже не щелкнув затвором замка.
Здесь свет сменился полумраком и едва различимыми разноцветными парами, слабо фосфоресцирующими над целой гвардией пробирок, колб, склянок и бутылей. Два таких же окна, что и в коридоре, но завешенные синими полотнами, рабочий стол, заваленный бумагами, одинокая кружка со старым кофе (Ремус учуял запах) и разнотипные неуклюжие столы, столики, тумбочки, шкафчики, заставленные металлическими и стеклянными приборами и инструментами.
В лаборатории было тихо, и только позвякивало стекло, когда летающие в воздухе пробирки касались друг друга круглыми боками, прежде чем перелить одна в другую разноцветные жидкости.
Девушка с затянутыми в узел черными волосами и белом халате склонилась над склянкой с золотистой жидкостью. Ремус не видел ее лица, но знал, что сейчас ее зоркие глаза неотрывно наблюдают за мельчайшим изменением окраса, а слабое подергивание руки с палочкой — результат
Ремус скромно примостился на колченогом стуле сбоку от рабочего стола Эмили, сложив руки на колени и продолжая наблюдать, как она работает. Халат был коротким и не скрывал ее тонкие ножки в черных чулках (по крайней мере, Люпин представлял себе, что это чулки). Эмили была на каблуках, и это было довольно странно, потому что представить себе Эмили Паркер, которая решила бы нарядиться на работу в неудобную обувь, он не мог. Здесь просто не было никого, перед кем она могла бы похвастаться своей точеной фигуркой, и эта мысль несказанно успокаивала Ремуса. Он безумно ревновал ее, после того как они официально расстались.
Ремусу пришлось ждать достаточно долго, прежде чем Эмили разогнулась, безжалостно отправила содержимое пробирки в раковину и стянула с рук белые перчатки. То, с какой тщательностью и сосредоточенностью она проделывала все манипуляции, завораживало Ремуса. Она никогда не была особенно аккуратной, но когда дело касалось науки, Эмили не было равных. Вокруг царил немыслимый хаос из летающей посуды, но в этом хаосе был известный Эмили порядок, и ни один самый неказистый и бессмысленный здесь предмет не смел ослушаться своей хозяйки. Со своими инструментами она всегда находила общий язык, в отличие от людей.
Эмили обернулась. Она посмотрела на Ремуса безо всякого удивления и вообще — без каких-либо эмоций.
— Здравствуй, — выдохнул он и попытался улыбнуться, но холод, исходивший от нее, убивал всякую надежду. — Я скучал по тебе, — выпалил он ни с того ни с сего, и ее лицо смягчилось.
— Здравствуй, Ремус, — устало ответила она, вновь отворачиваясь.
Эмили теперь выглядела очень солидно и весомо. Все ее мрачные вороньи тряпки остались позади, уступив место взрослому изяществу. У нее был большой чистый лоб, внимательные темные глаза и зачесанные в хвост волосы без торчащих «петухов» и свисающих локонов. Белоснежный халат целителя Мунго очень ей шел. Иногда она снилась в нем Ремусу, и тогда ему приходилось по целому часу проводить под ледяным утренним душем, прежде чем выйти из дому.
— Как твои успехи? — спросил он у ее спины.
— Я близка к завершению, — ответила спина, убирая ингредиенты в прозрачные именованные ящички. — Ровно как и Северус. Не знаю, кто из нас быстрее добьется зелья, которое позволит вам контролировать трансформацию, но рано или поздно мы оба придем к успеху.
Вам — то есть, волкам.
— Откуда тебе знать, насколько Пожиратель Смерти близок к прорыву? — Ремус неотрывно наблюдал, как она вытирает руки белыми салфетками и идет к своему столу, деловито цокая каблучками, словно только и делала, что дефилировала каждый день.
Эмили опустилась за стол, сложила перед собой руки и пронзительно взглянула на Ремуса. Тот ответил неизменной улыбкой, и она нахмурилась.
— Доклады из Аврората, отчеты от Дамблдора, — ворчливо ответила Эмили. — Северус воссоздал тот рецепт, что я когда-то сварила в поместье Мальсибера для Люциуса и продолжает дорабатывать его, проверяя результат на провинившихся волках Фенрира. Судя по тому, что с ними происходит, мы идем одной и той же дорогой.
— И ты знаешь это, так как тоже ставишь эксперименты на волках, но из Мунго.