A and B, или Как приручить Мародеров

Merenili

В этот же момент Эмили распахнула глаза и уставилась в потолок, часто смаргивая. Она кожей чувствовала, что он стоит там, за дверью, пересиливая себя, чтобы не войти обратно, но не в силах заставить себя так просто уйти прочь.

Но вот Ремус двинулся вперед, и с каждым новым шагом его походка становилась все уверенней и жестче. Через томительную минуту он оказался на том конце коридора с таким ощущением, будто за эту минуту прожил еще одну жизнь. А потом, быстро натянув на себя свитер, начал спускаться.

Эмили Паркер

вздохнула, рывком села и только сейчас заметила маленькую металлическую статуэтку волчонка на своем столе. Подарок на память — маленький и бесценный талисман. Эмили потянулась, ощущая приятную боль в исцарапанном теле, и пробежала по матовому металлу пальцами, чувствуя, как он теплеет от ее прикосновения, словно оживая, и улыбнулась.

В это время растрепанный Ремус наконец-то покинул Мунго под удивленные взгляды персонала и хихиканье молоденьких девушек за входной стойкой. Он пересек пару улиц, не вполне понимая, куда и зачем идет, врезаясь в прохожих и не слыша сигналов едущих отовсюду машин, купил себе свежей воды, умыл лицо прямо в парке и немного пришел в себя.

Прежде, чем трансгрессировать, Ремус оглянулся, смутно почувствовав чужой взгляд, но решил, что ему показалось. Убрал воду в сумку и еще раз поправил одежду. Глубоко вздохнул и убедившись, что его никто не видит, наконец трансгрессировал. Трансгрессировал, так и не заметив в ветвях старого дуба крупного черного ворона, с тоской глядящего ему вслед.

Люциус и Нарцисса, февраль 1981

Драко исполнилось восемь месяцев. Такой маленький, щуплый, капризный. Он все время плакал, успокаиваясь лишь на руках Нарциссы, и когда его маленькое сморщенное личико разглаживалось, она бесконечно долго гладила его щечки, иногда начиная плакать от счастья.

Люциус все время говорил, что она его избалует, что сын вырастит девчонкой, но у него не было времени вмешиваться в его воспитание. Он все время пропадал на работе, то в Министерстве, то у Лорда, и Нарцисса находила все свое утешение в сыне. Только маленький Драко существовал для нее, только он помогал ей забывать, что мир на грани войны, а ее муж принимает на себя основной удар, как правая рука Хозяина. И если они проиграют, то… Думать об этом не хотелось.

Их свадьба прошла как и положено: пышно, роскошно, грандиозно.

Стройные ряды белоснежных кованых стульев с подушечками перед свадебной аркой, увитой нарциссами — от роз Люциус отказался наотрез. Круглые столы, устеленные скатертями, сервированные салфетками за 5 галеонов каждая, столовым серебром и сервизом из костяного фарфора. Прислуга разносила напитки и блюда, а домовики, дабы не оскорбить господ грязным видом, трудились на кухне.

Нарцисса скромно улыбалась, поправляя лепестки-отвороты своего нежно-розового с золотым платья, принимала поздравления и ликовала. Ей нравилось чужое внимание, а свадьба такое событие, когда все внимание отдается невесте и лишь ей одной.

Люциус

был сдержанней. Он много работал, кошмарно уставал, иногда не спал сутками, но его выдержка ни тогда и ни сейчас его не подводила. Он вежливо беседовал с гостями, облаченный в новехонький белый фрак, улыбался им, говорил комплименты. Он знал поименно всех, кто пришел, хоть список гостей и составляла Вальбурга. Он знал, у кого сколько родственников, сколько денег и сколько влияния в обществе, и изящно лавировал в потоках информации, вызывая восхищение и зависть.

И Нарцисса в этой зависти купалась. Потому что теперь Люциус принадлежал только ей.

Сердце Нарциссы поначалу бешено колотилось, когда домовихи и служанки наряжали ее к свадьбе, но совсем успокоилось, стоило ей только взглянуть в зеркало. Она была неподражаема хороша и со всех сторон правильна, будто марципановая статуэтка, заботливо сотворенная умелыми руками. У нее была пугающе высокая прическа, похожая на сгусток крема, усыпанный сверкающими на солнце сладостями, и только Нарцисса знала, сколько гелей, шпилек, булавок, ленточек и, наконец, заклинаний сейчас сдавливали ее голову. Но это было приятным ощущением.

Когда Нарциссу вывели из Малфой-мэнора, все взгляды обратились к ней. Восхищенные, завистливые, похотливые, жадные, гордые, счастливые, ненавидящие. Все-все-все. Весь мир принадлежал ей сегодня.

Солнце слепило глаза, подол был невероятно длинным, а каблуки непосильно высокими. Маленькая девочка в белом платьице, стоившим, как один только дом каких-нибудь Поттеров, поддерживала подол платья Нарциссы, шествуя за ней на почтительном отдалении, а та понятия не имела, из какой семьи эта кроха.

Потом отец вел ее под руку к алтарю, а мать горделиво обводила глазами гостей.

У арки стоял Люциус с налепленной на лицо улыбкой, рядом с ним его шафер, Энтони Мальсибер, а справа три малоизвестные Нарциссе девушки — подружки невесты. Всех их выбрала Вальбурга, подчеркнув, что свадьба — это публичное, политическое событие, и личные вкусы жениха и невесты играют здесь последнюю роль. Но Нарциссе было плевать, кто будет стоять с ней в этот момент. Ведь не они выходили замуж за Люциуса, а она.

Сердце Нарциссы дрогнуло лишь один раз.

Не во время церемонии. Сказать «да» было просто, к этому ее готовили с детства.

Оно дрогнуло, когда после торжественного поцелуя, скрепляющего брак, Нарцисса повернулась к гостям, сверкая счастливыми глазами и увидела позади всех статного юношу в черном костюме.

Темного Лорда.

Он с улыбкой посмотрел ей в глаза, и Нарцисса вся затрепетала от ужаса и от исходящей от него угрозы. Гости замерли, даже Вальбурга застыла, будто бы забыв дышать. Лорд легким шагом прошел между рядами прямо к арке, склонился к руке Нарциссы, которую от страха та даже забыла протянуть ему, и тихо произнес: