A and B, или Как приручить Мародеров
Шрифт:
— Может, — обреченно отозвался Питер. — У меня было четверо учителей, но ни один из них так и не смог привить мне ни грацию, ни гибкость, ни чувство ритма.
— Ну, ты всегда можешь отказаться, — пожал плечами Сириус, игнорируя печальный вздох Петтигрю. — Джеймс, прекрати на нее пялиться! Она снова тебе откажет, мы ведь оба это знаем.
— В этот раз все будет по-моему, — нахохлившись, отозвался Поттер и, не желая продолжать обсуждение, сразу же перевел тему: — И вообще, чего это ты там читаешь?
Сириус огляделся вокруг, затем придвинулся к друзьям и тихо произнес:
—
Секундное замешательство сменилось удивленными возгласами:
— Что?!
— Откуда он у тебя?
— Ты шутишь, что ли?
— Где взял, там больше нет, — ухмыльнулся Блэк, несколько нервно оглядываясь в сторону слизеринского стола.
— И почему ты не сказал раньше? — удивился Джеймс, оскорбленно уставившись на друга.
— Я… — Сириус замялся и совершенно нелепо закончил: — Просто забыл.
Ремус лишь скептически приподнял брови, но не стал ничего спрашивать, лишь неодобрительно покачав головой. Питер продолжал удивленно взирать на Сириуса, а Джеймс, подозрительно разглядывая Блэка, наконец фыркнул и проворчал:
— Не хочешь говорить — твое право. Но учти — это уже вторая тайна за неделю!
— И почему я должен отчитываться перед тобой после каждой новой девчонки? — тут же вспылил Сириус, позабыв про свое увлекательное чтиво.
Ремус лишь вздохнул — разговор вновь перешел во взрывоопасное русло, в который раз за последние несколько дней.
— Это не какая-то там девчонка, Блэк, — с жаром заговорил Джеймс. — Это Беата Спринклс! Единственная на моей памяти девушка, рядом с которой ты похож на упрямого барана без малейшей тени манер и твоего особого шарма. Мало того, что ты впервые в жизни умалчиваешь о ночи, проведенной с девушкой, так еще и твой вид по возвращении был совершенно невменяемым. Я так и не понял, ты был в ярости или в экстазе? И, кстати, где твой мотоцикл?
— Джеймс, ты слишком много говоришь, — проворчал Блэк, скептически выслушивая монолог друга.
— Я просто хотел сказать, что если бы не знал тебя, я бы назвал это влюбленностью, а…
— Ты сошел с ума! — тут же запротестовал Сириус, но как-то уж очень неубедительно. — Я и Беата? Да ты…
— Что интересного в дневнике Малфоя, Бродяга? — Ремус постарался поскорее переключить внимание друзей на что-нибудь менее разрушительное.
— Тут шифр, который я пытаюсь разгадать… — Блэк раздраженно покосился на Джеймса. Тот замолчал, продолжая злобно сопеть. — Но кое-что интересное здесь имеется.
— К примеру?
— Позже, — покачал головой Блэк. — Опасно обсуждать это здесь.
***
Надо отдать должное Сириусу Блэку — как бы яростно он не отрицал свою привязанность к Беате Спринклс перед друзьями, с собой он стремился быть честным до самого конца.
В его жизни было множество девушек и, как это часто бывает в случае таких парней, как Сириус Блэк, ни одной из них он не смог увлечься хотя бы капельку серьезно — он просто не допускал для себя подобной возможности. Он и не стремился к отношениям.
Когда все свое детство ты наблюдаешь весьма сомнительный брак столь мягкого и покорного человека, как твой отец, и строгой, даже жестокой матери… Какой идеал семьи может
А с Беатой… было просто. В этом-то и заключалась ее огромная ценность. Ему не нужно было помнить о манерах, не нужно было играть роль аристократа, которую он ненавидел до глубины души, хоть она и въелась в него получше сока бубонтюбера. Он мог яростно орать на нее, мог ссориться с ней до посинения, презирать ее на словах, но он не мог отрицать того, что после Джеймса она была единственным человеком, который воспринимал его, как Сириуса Блэка — обычного парня с Гриффиндора. Все остальные видели в нем некую помесь «плохого мальчика» и «принца на белом драконе». И конечно же, желали, чтобы он этому идеалу соответствовал. Шла ли речь о представительницах прекрасного пола или же о его собственных сокурсниках, но Сириус был практически уверен — не будь он «Блэком Разрушителем Традиций», внимания на него обращали бы не больше, чем на Питера.
Мысль пригласить Беату на Рождественский Бал пришла столь неожиданно, что Сириусу даже понадобилось некоторое время, чтобы осознать, о чем он только что подумал. Это было то же самое чувство, как и тогда, когда он сбежал из дома прямо посреди праздника, когда в первый раз посмел перечить матери, когда покупал свой разбитый нынче мотоцикл. Иррациональный, необъяснимый поступок, но так бывает, что ты чувствуешь: именно он — самый правильный.
Единственной проблемой были несколько напряженные отношения Сириуса и Беаты после недавних событий. С той ночи они совершенно не разговаривали, в очередной раз поссорившись в пух и прах, но, как и всегда это бывало в случае Спринклс — Блэк надеялся, что девушка забудет о ссоре через пару дней. Это было одной из наилучших черт ее характера — она не умела держать зла, совершенно искренне удивляясь, когда человек даже через неделю после ссоры продолжал игнорировать ее или обходить стороной. Сириус очень рассчитывал на эту ее особенность, когда спускался в слизеринские подземелья с целью примирения и приглашения девушки на Рождественский бал.
На нижних этажах было неуютно и промозгло, огоньки свечей робко подрагивали от сквозняков, блуждающих по коридорам, а странные нечеловеческие завывания пробирали до самых костей. Обитель холода и мрака — это, пожалуй, лучше всего подходило под описание подобного места. Сириус неуверенно поежился, кутаясь в легкую мантию, и зашагал быстрее.
Но разве может быть все так просто, если речь идет о Беате Спринклс?
— Да, — вдруг раздался голос Беаты за ближайшим поворотом, — пожалуй, из всех возможных вариантов, ты наиболее подходящий.