А может?..

atranquility

— Мой телефон просто так и остался дома, его Никки привезёт завтра утром, — тихо проговорил Йен.

Кэндис пошарила по карманам и поняла, что оставила мобильник дома.

— Чёрт, — выругалась она. — Йен, прости, пожалуйста… Подожди пять минут, я возьму у Джо.

— Постой, не надо, — сказал брюнет, но Аккола уже вышла в коридор.

Джо к тому времени уже закончил разговор, и Кэндис, взяв у него мобильник, набрала номер Нины. Она искренне надеялась, что подруга исполнит её просьбу.

Йен прекрасно всё понимал, как и его друзья и врачи. Он осознавал, что сейчас ходит по лезвию бритвы. Он прекрасно слышал слова врачей о том, что счёт идёт на дни, и, прислушиваясь к своему состоянию, понимал,

что это правда. Ему было очень страшно. Йен, как никто другой на этом свете, очень любил жизнь в каждом её проявлении. Но сейчас он был совершенно опустошён и обессилен. Он знал, что операцию должны провести совсем скоро, но вот проснётся ли он после неё? На этот вопрос ответить не мог никто. Поэтому сейчас Йену было важно услышать голос человека, по которому он уже успел соскучиться. У этой девушки он хотел попросить прощения за всё. И попрощаться. Для Йена такое поведение было несвойственным: он никогда не опускал рук, привыкнув бороться до последнего, и загружать своими проблемами друзей не любил. Но какое-то внутреннее чувство подсказывало ему, что сейчас он должен поступить иначе. Пока он дышит. Пока он может сказать ей всё.

— О, Кэндис, привет! — услышал Аккола звонкий, но уставший голос болгарки. — Как ты?

— Нинс, ты можешь сейчас разговаривать?

– Да, конечно, – ответила Николина.

— Нина, пожалуйста… Прости меня, что так сумбурно, но это не терпит отлагательств.

— Что случилось? — обеспокоенно спросила Добрев.

— Я знаю, что сейчас прошу выполнить трудноисполнимую задачу, но… Прошу, выслушай, — умоляла Кэндис. — У Йена ночью случился инфаркт. Врачи еле-еле привели его в чувства… В больнице провели обследования. Основной диагноз — митрально-аортальный приобретённый порок сердца. Врачи дают маленький шанс на то, что он… Что он выкарабкается… Не больше тридцати процентов… Нина, он очень хотел с тобой поговорить. Я не знаю, что он хочет сказать тебе, но я по его взгляду поняла, что это очень важно для него. Нина, умоляю, приедь, пожалуйста… Он тает на глазах, я его не узнала сегодня…

Кэндис говорила и чувствовала, как по щекам бегут горячие слёзы.

Нина, находясь в сотнях километров от Ковингтона, слушала Кэндис и чувствовала, как внутри у неё всё замерло. Ей показалось, что сердце на мгновение перестало биться.

Решение болгарка приняла за долю секунды.

====== Глава 33 ======

Нина слушала Кэндис и молчала, просто не зная, что сказать. Они с Йеном не общались с того самого момента, как Добрев покинула сериал, и Нина никак не ожидала и не хотела даже думать о том, что этот человек вернётся в её жизнь вот так. Однако у неё не было и мыслей о том, чтобы отказать Кэндис. Болгарка почувствовала, как у неё начали дрожать руки. Она не стала задавать подруге вопросов наподобие «Как это возможно?», «Неужели это правда?» и других, какие обычно задают люди, услышав шокирующие новости и попав в полную прострацию. Она поняла всё, о чём сказала Аккола, и осознавала, что ей нельзя терять ни минуты.

— Кэндис, он ведь в сознании? — наконец, очень тихо спросила Николина.

— Да, — ответила Кэндис. — Но он очень слаб, говорит очень-очень тихо, врачи не дают долго находиться у него в палате. Йен просил у меня телефон, чтобы позвонить тебе, но я думаю, что вам лучше будет поговорить лично.

— Я прилечу первым же рейсом, — с уверенностью сказала Нина. — Поговори с врачами, нужны какие-то препараты?

— Нет, ничего не надо. Нина, сейчас ему нужна только ты — и это не просто слова. Я увидела это в его глазах.

Нина зажмурила глаза, сделала глубокий вдох и поняла, что сдерживать слёзы больше не может.

— Кэндис, он будет жить, — сказала Нина, глотая слёзы.

— Конечно, — прошептала подруга. — Конечно, будет. Только мы должны ему немного помочь.

После

небольшой паузы девушка сказала:

— Нина, спасибо тебе.

— С этим человеком я не могу поступить по-другому, — тихо ответила Добрев. — Он этого просто не заслуживает.

Подруги разговаривали ещё в течение минут пяти. Повесив наконец трубку, Нина ушла собираться: поехать в аэропорт он собиралась прямо сейчас и решила, что, если в авиакассе будут билеты на рейс до Ковингтона, то она возьмёт их, на какое бы время ни был назначен вылет. После разговора с Кэндис болгарка ещё долго не могла успокоиться: ей казалось, будто в её душе в этот момент кто-то натянул тугие струны. Нина старалась не думать о том, что ей рассказала с Кэндис: ей было просто страшно. Страшно представить, что может случиться с Йеном. Страшно подумать, что эта встреча может стать последней.

— Кто звонил? — непринуждённо спросил Остин, неторопливо отпивая из кружки тёплый чай, когда Нина зашла в гостиную в поисках чемодана.

— Кэндис, — коротко ответила Нина.

— А ты чего такая взъерошенная? — спросил Стоуэлл, увидев в глазах своей девушки неподдельное беспокойство, а в действиях — некую нервозность.

— Остин, мне нужно в Ковингтон, — сказала болгарка, подойдя к парню.

— Зачем? — изумился он.

Нина почувствовала, как в горле встал ком.

— Йен… Он… Он попал в больницу, — проговорила она. — Ситуация серьёзная, у него огромные проблемы с сердцем — его увезли сегодня ночью с инфарктом. Но основной диагноз — порок сердца. Нужна срочная операция, но Кэндис сказала, что врачи дают очень маленькие гарантии, что Йен её перенесёт. Он хотел поговорить со мной. О чём — я не знаю. Остин, пожалуйста, пойми, — попросила Нина, хотя и осознавала, что просит своего парня сделать то, чего он делать не обязан. — Я не могу поступить по-другому. Я никогда себе не прощу, если…

По щекам Нины покатились слёзы.

— Если я не успею, — закончила она срывающимся голосом.

Остин смотрел на Николину непонимающим взглядом и даже не мог найти, что сказать: ему казалось, что на мгновение его будто бы парализовало.

— Остин, — умоляюще позвала Нина, взглянув парню в глаза.

— Вы же могли бы поговорить по телефону, — пробормотал парень, чувствуя, как изнутри его сжигает ядовитая ревность, которой в такой ситуации быть не должно, как понимал он сам.

— Остин, он дорог мне, — прошептала Добрев. — Ему нужно это. Я не могу отказать.

— Дождись хотя бы утра, — умоляюще попросил Стоуэлл, взглянув на Нину.

— Остин, счёт идёт на дни, — тихо проговорила Николина, боясь собственных слов.

В комнате повисло молчание. Стоуэлл опустил глаза, понимая, что удержать болгарку всё равно не сможет. И где-то внутри он чувствовал, что заставить её остаться он не сможет не только в этот вечер.

— Я вернусь скоро, — уверенно сказала Нина, взяв его лицо в ладони, но Остин ничего ей не ответил. Внутри Нина была раздосадована тем, что он не захотел попытаться понять, что она могла чувствовать в этот момент, но старалась на него не злиться.

— Будь осторожна, — наконец сказал Стоуэлл, и, услышав знакомые ноты теплоты и нежности в этой короткой фразе, Нина поняла, что найти точки соприкосновения с Остином им всё же удалось, и что, хоть ему было сложно это сделать, но свои эмоции он всё-таки переборол.

Нина ничего не ответила, а лишь поцеловала парня, обняв за шею.

Уже через полтора часа Добрев сидела в одном из залов аэропорта имени Джона Кеннеди в ожидании посадки на самолёт, следовавший рейсом Нью-Йорк — Ковингтон, которая должна была начаться буквально через полчаса. Нина взяла один из последних билетов на этот рейс, и сам факт, что она успела это сделать, был похож на чудо, будто бы кто-то свыше хотел, чтобы Нина увиделась с Йеном как можно быстрее.