А может?..
Шрифт:
— Йен, всё будет хорошо, — сказала болгарка и осторожно взяла Сомерхолдера за руку. Вновь ощутив тепло его тела, она почему-то почувствовала себя спокойнее. — Ты всегда находил выход из трудных ситуаций, и тебе по силам справиться…со всем этим.
— Знаешь, я долго думал обо всём этом, — задумчиво сказал Йен. — О том, почему всё это произошло именно со мной, о том, что я ощущаю и как представляю своё будущее. Во мне нет совершенно никакой злости: если мне суждено было заболеть, значит, так надо, и этот факт не в силах изменить никто. Я принял это. Но мне страшно. Я впервые осознал, что действительно чего-то боюсь. Я просто смотрю на это яркое солнце и понимаю, что завтра уже могу его не увидеть. Я слышу голоса своих
— Даже не думай об этом, — твёрдо сказала Нина. — Ты будешь видеть этот мир и всех нас, ты будешь слышать наши голоса потому, что будешь жить. Неужели ты не веришь в это?
— Я очень хочу верить в это, — отозвался Йен. — Но я — реалист. И я не знаю, что меня ждёт через те же тридцать минут и тем более — о том, что будет после операции.
Сомерхолдер сделал паузу, внимательно посмотрел на Нину и затем продолжил.
— Именно поэтому я хотел позвонить тебе…чтобы успеть сказать всё.
Нина почувствовала, как у неё похолодели руки.
— Йен… — прошептала она.
— Прошу, выслушай меня, — попросил он. — Нина, я хочу, чтобы ты знала: что бы ни случилось, ты всегда была, есть и будешь для меня особенным человеком. И я хотел сказать… Спасибо за то, что ты появилась в моей жизни и сделала меня таким, какой я есть сейчас. Я мог злиться, обижаться, не понимать и не принимать выбор, который ты делаешь, но раз за разом, пытаясь вычеркнуть из своей жизни тебя навсегда, я понимал, что без тебя она уже не будет такой, какой мне нравится её видеть. Ты привносишь в неё доброту и тепло, которых порой так не хватает в этой суете. Я очень хочу, чтобы ты была счастлива, потому что такой человек, как ты, этого действительно заслуживает. Пожалуйста, сохрани в себе то светлое начало, которое в тебе есть.
Нина чувствовала, что сдерживать слёзы становится всё труднее. Она крепче сжала руку Йена, и он стиснул её пальцы, будто бы боясь отпустить.
— Нина, прости меня, — тихо проговорил Йен. — Я… Многого я не должен был говорить и делать.
Добрев жадно хватала ртом воздух, чувствуя на губах солёный привкус слёз, текших по щекам.
— Мне кажется, что из нас двоих просить прощения должен точно не ты, — прошептала она. — Знаешь, если судьба сейчас предоставляет мне шанс сказать тебе о том, что не давало мне покоя всё это время, то я им воспользуюсь. Чувство вины за то, что я сделала два года назад, никогда не покинет меня. Мне до сих пор стыдно смотреть тебе в глаза. В моей душе с того самого дня образовалась огромная зияющая дыра, и боль в сердце навсегда останется для меня напоминанием о том, что я натворила. Я не знаю, сможешь ли ты когда-нибудь простить меня, но я уже давно прокляла тот день, когда…
— Я давно простил тебя, — перебил её Йен. — Я вижу, как ты переживаешь из-за всего случившегося.
Сомерхолдеру было тяжело говорить о том, из-за чего они с Ниной расстались, потому что в этот момент он понимал: его самая заветная мечта — иметь ребёнка — может так и не сбыться. И сейчас, находясь на грани жизни и смерти, играя с огнём и с опаской говоря о будущем, Йен вдруг на мгновение подумал, как было бы здорово, если бы их с Ниной ребёнок всё-таки родился. Они с Ниной сейчас были бы настоящей семьёй, воспитывали бы общего малыша, который обязательно был бы похож на них обоих, и его выкрики «папа!», обращённые к Йену,
— Раньше я думал, что никогда не смогу простить тебя, — признался Йен. — Ненависть сжигала меня изнутри, я никогда не чувствовал себя так и боялся собственных ощущений. Я долго размышлял над этим и впоследствии корил себя за то, что даже не выслушал тебя в тот вечер, хотя когда-то клялся, что буду с тобой всегда и постараюсь понять и принять любой твой выбор, каким бы он ни был. Я был в какой-то степени эгоистом, пытаясь заставить тебя почувствовать то же, что ощущал я — желание иметь детей. И при этом я совершенно забывал о том, что ты младше меня на десять лет, а это значит, что в жизни у тебя могут быть совершенно другие приоритеты, которые отличаются от моих. Знаешь, жизнь со временем научила меня принимать всё, что с нами происходит, — сказал Йен. — И, самое главное, прощать близких людей. Знаешь, мне сейчас так легко… Я долгое время хотел поговорить с тобой обо всём, что сказал сейчас, но не решался. Ну хоть так судьба толкнула меня на этот разговор. Так что теперь, даже если худшие прогнозы врачей сбудутся, я уйду из жизни со спокойной душой.
— Пожалуйста, живи, — чуть слышно прошептала Нина. — Ты ещё очень многое должен воплотить в жизнь.
Йен слабо улыбнулся.
В этот момент в палату заглянула медсестра.
— Прошу прощения, что прерываю, — робко сказала она, — в нашем отделении посетителям не разрешено находиться в палате больше часа.
— Да-да, — встрепенулась Нина. — Можно ещё буквально пять минут?
— Но не больше, — сказала медсестра. — Вы же сами видите, пациент ослаблен.
— Такие визиты мне идут только на пользу, — сказал Йен.
Медсестра вышла из палаты.
— Знаешь, — обратилась к Сомерхолдеру Нина, — я хочу кое-что тебе подарить.
С этими словами болгарка вытащила из своей сумочки маленький гранатовый нательный крестик с простой чёрной тесьмой.
— Мама подарила мне этот крестик, когда мне было семь лет. С тех пор я с ним не расставалась никогда, хотя ни разу не надевала его на себя. Я не могу назвать себя набожным человеком, но я всегда верила и буду верить в то, что всё-таки в нашей жизни есть кто-то выше нас. А рядом с каждым из нас всегда есть ангел-хранитель, уберегающий от многих бед и невзгод. Возьми его, — с этими словами Нина вложила в руку мужчины крестик и зажала его пальцами Йена. — Не теряй его. Всё будет хорошо, — прошептала Нина.
Йен взглянул на крест, а затем на Николину. Та улыбнулась.
— Я всегда верила и буду верить в тебя, — сказала она. — Обязательно звони, если тебе что-то будет нужно.
— Я очень надеюсь, что всё-таки смогу прийти на премьеру фильма с тобой в главной роли, — отозвался Йен.
Сомерхолдер в последний раз взял руку Нины в свою и крепко её сжал.
— Будь счастлива.
Нина приветливо кивнула Йену и вышла из палаты, чувствуя одновременно и лёгкость, и тревогу. Уже спускаясь по лестнице, Нина заплакала снова. С ней была настоящая истерика. Оставлять Йена она боялась. Их разговор очень напоминал ей прощание, и мысли об этом приводили её в полное отчаяние.
Йен в скором времени заснул. И снилась ему не его невеста, не родной дом и не друзья, а она — девушка, по которой он так скучал, с которой в этот день вновь смог почувствовать лёгкость и которая помогла ему поверить в то, что ещё, может быть, не всё потеряно. Йена, как и Нину, нельзя было назвать очень верующим человеком, но даже во сне он крепко сжимал в руках тот самый крестик, который ему подарила Нина. Теперь он для него стал своеобразным символом надежды и напоминанием о близком человеке.