А может?..
Шрифт:
Был обеденный перерыв. Наскоро пообедав, Йен покинул своих коллег и отправился к озеру Черри-Лэйк, неподалёку от которого и находился ресторан, где проводили свободное время актёры. Йен долго стоял, облокотившись на перила, на деревянном мосту, по которому они с Ниной когда-то прогуливались по вечерам вдвоём, когда снимали ещё только второй сезон. Йен вспомнил, как когда-то успокаивал болгарку, до ужаса боявшуюся высоты, и держал её за руку, когда она боялась даже подойти к перилам. Он вспомнил, как именно здесь она сказала ему слова, долго отдававшиеся болью в его сердце: «я люблю тебя и готова ради тебя на всё». Он вспомнил, как на этом мосту пять лет назад его лучший друг сказал ему: «Если ты любишь её — борись до конца». Сомерхолдер достал из кармана красную бархатную коробочку, в которой до сих пор хранилось помолвочное
Йен взял в руки небольшое кольцо и, взглянув на него, улыбнулся. Сомерхолдер посмотрел вниз, в кристально чистую воду озера, в которой видел собственное отражение. Мужчина замахнулся. Ещё мгновение — и украшение скрылось под водой.
— Что ты делаешь? — услышал Йен за своей спиной знакомый голос, принадлежавший Полу. Сомерхолдер не испугался, не вздрогнул: он чувствовал, что сзади него кто-то стоит.
— Сжигаю мосты в прошлое, — ответил брюнет и, прищурившись, посмотрел куда-то вдаль, даже не повернувшись в сторону друга.
— Я, наверно, не вовремя, — пробормотал Уэсли.
— Оставайся, — перебил его Йен.
Василевски хмыкнул.
— Бросить кольцо за тридцать тысяч долларов в воду? Не самое рациональное решение, тебе не кажется?
Сомерхолдер усмехнулся.
— А что ты мне прикажешь с ним делать? Подарить Никки?
— Не очень красиво по отношению к ней, — отозвался Пол.
— Вот и я о том же.
Между друзьями возникло молчание. Некоторое время они просто стояли на мосту, не шелохнувшись, смотря куда-то вдаль и думая каждый о своём.
— Ты счастлив? — спросил наконец Пол и, увидев, как едва заметно дрогнули плечи друга, понял, что такого вопроса он не ожидал.
— Наверное, да, — ответил Йен после небольшой паузы.
— Ты любишь Никки?
— Она потрясающая, — выдохнул Сомерхолдер. — Мы интересуемся одними и теми же вещами, смотрим в одном и том же направлении. Любим одну и ту же музыку, смотрим одинаковые фильмы… Представляешь, она даже, как и я, хочет троих детей. — Йен улыбнулся, а Василевски, наоборот, нахмурился.
— Я же не спрашивал тебя о том, какая она, — сказал он. — Я спросил тебя о твоих чувствах к ней. Если ты любишь человека, какое имеет значение, какой он в глазах окружающих…
— Неужели не видно? — усмехнулся Сомерхолдер. — Я хочу связать с ней свою судьбу. Я решил жениться на этой девушке спустя одиннадцать месяцев после начала отношений. Тебе о чём-нибудь это говорит? — рассмеялся Йен, посмотрев наконец на Пола.
— Не злись на меня за такие вопросы, — примирительным тоном сказал Василевски. — Я видел, как боль очень долгое время съедала твою душу. И теперь я просто хочу, чтобы ты больше никогда не испытывал ничего подобного. Ты решил жениться на Никки через одиннадцать месяцев после того, как вы начали встречаться — и это слишком быстро для тебя, согласись. Я клоню к тому, что, будучи опьянённым симпатией к человеку, очень легко ошибиться в нём.
Сомерхолдер опустил глаза вниз и усмехнулся.
— Я не злюсь и понимаю твои чувства, Пол, — ответил он. — Но я действительно вижу в этой девушке жену и мать своих будущих детей. Наверное, она и есть та самая, с которой мне не жаль будет состариться.
Пол пристально смотрел в глаза друга и понимал, что все эти слова были не более, чем его убеждением себя самого в их правдивости. Именно в этот момент Василевски понял, что на самом деле Йен не счастлив так, как хочет показать окружающим. Он улыбался, но в его глазах не было блеска.
— Удачи тебе, — еле слышно сказал Пол. — Дай Бог, чтобы всё было хорошо.
— Всё так и будет, приятель, — сказал Йен и похлопал друга по плечу.
Flaschforward
Август 2015 года
В операционной над мужчиной, которому на вид было не больше сорока лет, склонились трое врачей. Ещё двое медсестёр ежесекундно отслеживали работу его сердца и других жизненно важных органов. Сейчас за жизнь пациента целиком и полностью отвечали даже не врачи, а бездушные машины — аппараты искусственной вентиляции лёгких и искусственного кровообращения. На руках парня не осталось живого места от многочисленных игл, через которые в его кровь
— Давление падает, — с тревогой сказала медсестра. — 80 на 50.
— Продолжайте реанимацию.
— Его сердце…
— Я сказал, продолжайте.
Монотонные манипуляции в попытках спасти жизнь чего-то сына, друга, брата. Отсчёт секунд. Дикий страх.
— Пульс перестал прослеживаться на сонной артерии.
— Это клиническая смерть.
— Ещё поборемся… Поборемся… Ну же… Раз… Два… Три… Разряд!
— Роговичный рефлекс исчез.
— У нас ещё есть время, есть… Надо завести сердце… Ну же… Раз. Два. Три. Разряд!
А в это время под дверями отделения реанимации, куда родственников и друзей пациентов не пускали никогда, сидели Пол, Кэндис, Нина и Никки. Они даже не смотрели друг на друга. Каждый из них находился в собственном аду, и в сознании каждого из них пульсировала лишь одна мысль: господи, не нужно ничего... лишь спаси его.
====== Глава 30 ======
Soundtrack: Michal Szpak — Color Of Your Life
Ранее утро. Съёмочный павильон, в котором, несмотря на время, уже душно, но который стал таким привычным и родным для многих. Весь каст сериала «Дневники вампира» в полном составе. Сегодня должны закончиться съёмки шестого сезона, актёры уходят на заслуженный отдых. Но это сейчас, кажется, волновало их в последнюю очередь. Это не просто последний съёмочный день сезона. Это — последний день работы Нины Добрев в актёрском составе сериала. Последний день, когда она сможет поболтать с Кэндис и Кэт обо всём на свете в обеденный перерыв, шутливо дать подзатыльник Полу за его очередную пошлую шутку, обсудить с Йеном, как отснять ту или иную сцену с участие Елены и Деймона и показать фанатам, что химия между этими двоими вечна. Нина, конечно, не прощалась с ребятами навсегда: она ещё не раз увидится с ними на каникулах, она будет с ними созваниваться и переписываться, может быть, столкнётся с кем-то на красной дорожке какого-нибудь мероприятия. Но теперь их будут разделять тысячи километров, которые не дадут старым друзьям общаться так же часто, как раньше.
Настроение ребят напоминало чувства выпускников в день, когда обычно проходят последние звонки, выдача аттестатов и другие подобные мероприятия. Последний звонок с урока вовсе не означает прощание со школьными друзьями и прежней жизнью навечно, но каждый одиннадцатиклассник точно знает, что он больше никогда не будет трястись в начале урока, едва услышав фразу «к доске пойдёт…», не станет отчаянно пытаться списать историю на уроке алгебры, не начнёт убираться в квартире перед приходом матери с родительского собрания — словом, никогда не почувствует вновь всего того, что могут ощущать лишь школьники, которые на протяжении одиннадцати лет не устают повторять, что школа — худшее место на земле, которое только можно выдумать, но, стоя на сцене и произнося торжественную речь, неизменно плачут и понимают, что всё равно будут скучать по школьным годам. Никогда снова не окунутся в эту особенную атмосферу. Так и Нина, понимая, что, несомненно, будет поддерживать связь с ребятами из каста, которые уже давно стали для неё добрыми друзьями, всё равно знала, что больше уже никогда не будет пытаться разобраться в сюжетных линиях, не станет уговаривать Джули ещё на одну сцену Делены, не поспорит с Маркосом насчёт того, каким планом лучше взять её лицо в том или ином кадре. И от этого ей становилось невыносимо грустно. И абсолютно то же самое ощущали все члены съёмочной группы, понимая, что, хотя история «Дневников» продолжается и впереди их ждёт ещё один сезон или даже больше, всё равно без этой милой озорной болгарки, в которой всё ещё сохранялось что-то детское, непосредственное и этим прекрасное, без этакого маленького «моторчика» коллектива, всё будет уже «не то». Поэтому и Нина, и члены каста, хоть и понимали, что этот съёмочный день будет, вероятно, одним из самых тяжёлых за все шесть лет работы над сериалом, всё-таки мечтали, чтобы время хотя бы ненадолго замедлило свой ход.