Шрифт:
Кир БУЛЫЧЕВ
Александр ВОЛОДИН
Георгий ДАНЕЛИЯ
А СЛЕЗЫ КАПАЛИ...
Высоко в небе, поднимаясь над облаками, летят ученики Тролля Сероглазый, Горбун и Юный. Они держат большое зеркало в громоздкой золоченой раме.
– Когда-то злой волшебник Тролль смастерил зеркало, - слышен голос. В котором все доброе и хорошее исчезало, а все плохое, напротив, бросалось в глаза и выглядело еще отвратительнее. Тролль и его ученики были в восторге от зеркала.
– Только теперь, - говорили они, - можно увидеть людей, да и весь мир таким, какие
Сероглазый, Горбун и Юный летят с зеркалом навстречу солнцу. И вдруг чернота. Грохот. Звон.
Голос: Но зеркало выпало у них из рук упало на землю и разбилось.
Окрестности рыцарского замка.
Копыта рыцарского в богатом уборе коня простучали по спущенному мосту перед замком. Рыцарь ехал понуро и даже не оглянулся, когда в окошке одной из башен появилась женская фигурка.
Рыцарь остановился перед могучим дубом, приложил к стволу тяжелое копье, достал топорик, обрубил и заострил задний конец копья и с силой вогнал копье на уровне груди в узкое дупло дуба наконечником наружу.
Затем отъехал, отстегнул и снял нагрудник. Оттуда выпал обшитый кружевами платок. Рыцарь отбросил его в сторону. Потер железной перчаткой глазную щель в шлеме. Вонзил шпоры в бока коня и раскинув руки поскакал на копье. Но в последний момент конь резко затормозил. Рыцарь вылетел из седла. С железным грохотом ударился о ствол и оказался верхом на копье.
Серая пустыня.
В бесконечной серой пустыне, под серым небом, в кресле сидит старый Тролль. Рядом, присев на корточки, тихонько напевают его ученики: Сероглазый, Горбун и Юный.
Перед Троллем лежит позолоченная рама. В раме мельчайшие осколки зеркала, сложенные, словно детская мозаика.
Голос: Зеркало разбилось на бесчисленное множество осколков. И осколки разлетелись по белу свету. Тот кому такой осколок попадал в глаз, начинал видеть во всем только дурное. И жить ему становилось тошно..
Вдруг старый Тролль увидел что-то и указал пальцем.
Ученики встали и, приплясывая, запели свою песню.
Рыцарский замок.
Рыцарь снял шлем и оказался златокудрым юношей печального облика. Платком он завязал коню глаза.
Кинул последний взгляд на далекий замок и поскакал к дубу.
Удар о копье...
Серая пустыня.
...И рыцарь возник в серой пустыне.
Ученики, напевая, показывали ему жестом, что надо танцевать.
И рыцарь заплясал под их песню, неловко и нехотя, стуча железными каблуками.
Но вот старый Тролль поднял палец.
Ученики замолкли.
И рыцарь исчез. Испарился. Только звякнуло стеклышко.
Юный подобрал осколок и отнес старому Троллю. А Тролль приладил его в мозаику.
Сероглазый поднес к осколку увеличительное стекло...
Замок.
...В нем был виден дуб и рыцарь, проткнутый копьем.
Приволжский город. Троллейбус.
Павел Иванович Васин, располневший пожилой человек с добродушным лицом ехал осенним вечером в троллейбусе. Он сидел у окна, просматривал служебные бумаги в папке.
Троллейбус встряхнуло на ухабе, Васин поглядел в окно...
Тут-то ему и попал в глаз осколок зеркала.
Васин потер глаз поморгал, глядя перед собой в некотором недоумении. Его лицо странным образом изменилось, словно обрело маску высокомерного страдальца.
Васин поднялся на сидении, с трудом, раздраженно закрыл окно. Сел, взглянул на соседку. Та гляделась в зеркальце и красилась. Соседка была немолода, нехороша собой и процесс украшения такой развалины Васину был неприятен. Он отвернулся, подумал о чем-то, снова взглянул на соседку.
– Чего?
– почувствовав его взгляд, спросила соседка.
Васин не ответил. Он захлопнул папку, спрятал ее в портфель и встал. Женщина отодвинула полные колени и Васин выбрался в проход. Народу в троллейбусе было немного. Он посмотрел, куда бы ему пересесть.
Сзади сидел молодой человек лет двенадцати, чавкая, ел мороженное из стаканчика. Еще на одной скамейке, куда можно было сесть, дремал, похрапывая, здоровяк, прижимая к животу авоську с апельсинами.
Бывшая соседка теперь пудрилась. Она внимательно поглядела на Васина. Васин отвернулся к окну. За окном моросил дождик. У столба справляла нужду собака. Навстречу проехала поливочная машина.
Васин стал смотреть в потолок.
Двор Васина.
Темнело. Моросил дождик. Ветер гнал по асфальту мокрые листья. Во дворе было пусто. На бельевой площадке женщина в накинутом ватнике снимала белье.
Васин шел нахохлившись. У скамейки на дорожке валялась кепка. Васин поднял ее, бросил в урну. Вошел в подъезд.
Лестница Васина.
Вошел в лифт нажал кнопку. Взгляд его упал на стенку, где были выцарапаны слова: "ДУРАК". Васин потер надпись ладонью. Не стирается. Полез в карман за платком, только вынул - лифт дернулся и замер. Васин вышел на площадку. И тут увидел что по белой стене написано: "САМ ДУРАК!". Поглядел на надпись. Понял что не стереть.
Подошел к двери, открыл ее ключом.
Квартира Васина.
/По ней можно судить, что хозяева не гонятся за модой - три комнаты обжиты давно и удобно/.
Жена сидела в прихожей с листком бумаги и карандашом возле телефона.
– Хорошо... Тогда с этого можно начать, - оживленно говорила она. "Судьба бывает к нам сурова, давайте же в прощальный час мы дружно скажем Ковалеву, что плохо будет нам без вас..."
Васин поставил портфель, снял плащ, повесил, но в комнату не пошел, остался в прихожей.
– "Что плохо будет - это уже хором", - пояснила жена.
– Простите, муж пришел. Секундочку. Павел, там все накрыто, суп на подоконнике.
– И снова в трубку.
– Читаю дальше, Геннадий Яковлевич.
– "Вы яркий недруг подхалимов..." Как?.. Яркий враг? Да, это лучше. "Вы яркий враг подхалимажа, но вас обидеть не боясь, о чем молчали, ныне скажем... мы любим вас... "Мы любим вас" - это уже хором.