А слезы капали
Шрифт:
– Извини, мне рано вставать. Спокойной ночи.
Он захлопнул за собой дверь и, сняв только мокрые ботинки, улегся на диван, натянул на себя одеяло и начал жевать батон, который так и не выпустил из рук.
Тут дверь приоткрылась. Показалась жена.
Васин сделал вид, что ее не видит.
– Паша, - сказала она, подходя к дивану.
Она наклонилась над ним.
Потрогала лоб, Васин отвернулся.
– Может, ты захворал, хомячок. Тебе плохо, мой маленький?
Васин обернулся к жене. Поглядел на нее, не переставая жевать. Посмотрел внимательно. Так, что жена замолчала.
– Зачем?
– спросил он. И после паузы: - Ну зачем в твоем возрасте штукатурить физиономию. Кого ты хочешь этим обольстить?
Жена вскочила, выпрямилась, прижала руки к сердцу.
– Детей выгнал. Выгони и меня.
Васин отвернулся к стене. Слышно было только, как он чавкает. Жена ушла. Васин жевал батон и страдал.
Скрипач жил на мансарде с балконом, в старом Париже. Сверху, с балкона, ему открывался вид на город, на Нотр-дам, на мосты через Сену.
Скрипач со скрипкой в руке стоял на балконе, глядел с тоской на город. Потом взгляд его упал на другую сторону узкой улицы, там, у окна, сидела белошвейка. Увидев его белошвейка робко улыбнулась. Скрипач отвернулся и начал играть первые такты пьесы Гайдна. Но рука его не послушалась и через несколько секунд над городом полетели отвратительные звуки. Скрипач попытался сыграть другую мелодию - но все напрасно.
Белошвейка заткнула уши и слезы потекли по ее глазам.
Скрипач в отчаянии разбил скрипку о перила балкона и куски ее полетели вниз. Ахнула белошвейка.
Серая пустыня.
В пустыне ждали Тролль и его ученики. Вот Тролль поднял руку, указывая вдаль. Ученики запели.
Париж. XVIII век.
Скрипач зашел в убогую каморку, на столе была тарелка, на ней огурчик. Скрипач отрезал кусочек огурца, наколол на старинную в два зубца вилку, налил в бокал жидкости из бутылки с черепом на наклейке и французской надписью "яд". Хлопнул бокал одним духом. Закусил огурчиком... Замер...
Серая пустыня.
И оказался в пустыне. Ученики Тролля пели и жестами показывали, что надо танцевать. Скрипач танцевал элегантно, как танцевали в восемнадцатом веке. Старый Тролль поднял палец. ученики замолчали... И скрипач исчез.
Звякнуло стеклышко. Юный подобрал его и отнес Троллю. Тот нашел осколку место в раме, и в осколке отразилась каморка скрипача и скрипач, лежащий головой на столе. Рядом с бутылью яда.
Квартира Васина.
Утром Васин проснулся в столовой на диване. Неся брюки в руках, пошел на кухню. Поставил гладильную доску. Взял утюг. Воткнул штепсель в розетку. Постучал в комнаты, где спала жена. Ответа не было.
– Ирина, где моя полосатая рубашка?
Ответа не последовало.
Он открыл дверь - комната была пуста.
Улица. Ветер.
За ночь с Васиным произошло странное превращение. Словно вчерашние испытания и страдания завели его за грань, откуда началось наступление на то зло, которое постоянно возникало перед его глазами.
По утренней улице к автобусной остановке шагал завоеватель, мессия, крестоносец. На секунду он замедлил шаг перед памятником Александру Невскому с мечом в руке. Кинул взгляд на героя - в чем-то он ощутил с ним родство душ.
На стоянке толпились люди, ждали автобус. Васин не стал смешиваться с толпой. Он мысленно пересчитал всех, запомнил крайнего и стал прохаживаться рядом, размахивая портфелем.
Подошел автобус. Утренний, полный народа. Люди на остановке начали втискиваться в него. Вдруг Васин решительно шагнул к двери. Мановением руки он отстранил человека, поставившего было ногу на подножку автобуса и сказал:
– Виноват! Моя очередь!
– и вошел внутрь перед носом оторопевшего человека.
Васин не бесчинствовал. Даже в этом, казалось бы невежливом поступке, была борьба за справедливость. Войдя в автобус, он остановился наверху и произнес:
– Входите, товарищи!
Пассажиры послушно полезли в автобус.
У райисполкома.
Зареченский райисполком располагался в трехэтажном особняке начала прошлого века. Во дворе хромой сторож жег сухие листья. Васин поглядел на костер, потом вошел в высокий подъезд и поднялся по широкой лестнице на второй этаж.
Райисполком.
Васин ключом открыл дверь с табличкой "Васин П.И.". Прошел внутрь, решительно поставил портфель на стул, повесил на вешалку плащ и шляпу, закрыл форточку. За окном была стройка. На лесах стояло ведро. Рядом с ним сидел, свесив ноги, строитель и курил.
Зазвонил телефон. Васин взял трубку.
– Васин слушает.
– Паша? Это я, - голос жены был напряжен и дрожал.
Институт "Облпроект".
Ирина сидела у себя в комнате, еще пустой. На столе рядом с ней лежала неоконченная стенная газета с фотографией пожилого человека, множеством фестончиков, наклеенных гирлянд и римской цифрой LXX. Ее отдел готовился к торжеству. На столе рядом о стенгазетой, у телефона хозяйственная сумка с продуктами.
– Паша, - сказала Ирина.
– Я была у детей...
Она ждала реакции Васина. Может быть раскаяния.
Кабинет Васина.
А Васин в открытую дверь увидел, что по коридору бежит, стучит каблучками Наташа в клетчатой юбке. Заглянув на бегу в дверь, увидела Васина, обрадовалась. В руке у нее было три розочки.
Наташа вбежала в кабинет, поставила одну розу в стакан с карандашами.
– Это вам, Пал Иваныч. Представляете, в троллейбусе один чудак подарил.
– Паша...
– сказала Ирина.
– Ты меня слушаешь?
– Да.
– Я повезла продукты, - сказала Ирина.
– А она... они ничего не хотят от нас брать...
Мимо двери прошел Бобылев.
– Минутку, - сказал Васин, прикрывая ладонью трубку.
– Бобылев!
Тот уже и сам заглянул в кабинет.
– Пал Иваныч, вы вчера наверное не так меня поняли...
– На работу надо приходить во-время, - сказал Васин сухо. Бобылев посмотрел на часы.
– Сейчас девять, Пал Иваныч.
– Васин слушает, - сказал Васин в трубку. Больше он на Бобылева не смотрел. Тот потоптался в двери и исчез.