'Абицелла'
Шрифт:
Впрочем, это неудобство в основном испытывал Кинг, да и то лишь сначала. Рот, у которого, вероятно, была богатая практика выступлений по телевидению, после первых двух-трех фраз оторвался от экрана и до конца разговора смотрел прямо в объектив, что дало Кингу определенное преимущество, как если бы он говорил из темноты, а Рот находился при этом на освещенном месте.
– Сэр Томас, начал Рот.
– Я отниму у вас немного времени.
– Отлично!
– Вам уже докладывали, что мой визит связан с "Абицеллой"?
– Да.
– Я напросился на разговор с вами, чтобы поговорить
– Он сделал паузу, чтобы дождаться реакции Кинга, но тот промолчал, и Роту пришлось продолжать.
– Мне стало известно, что ряд крупных промышленных объединений предпринимают действия для локализации успеха "Абицеллы". Причины просты: массовое производство дарового строительного материала грозит фирмам убытками.
Здесь Рот сделал весомую паузу, во время которой Кинг должен был проникнуться сознанием чрезвычайности возникшего положения. Однако Кинг отреагировал на это неожиданно просто.
– Ну, и что же?
– скучным голосом спросил он.
– Люди не извлекут из "Абицеллы" никакой пользы, - пояснил удивленный Рот.
– Ну, и что же?
Здесь Рот уже растерялся.
– Простите, не понимаю...
– Хуже от этого они жить не станут, правда?
– сказал Кинг.
– Но могли бы жить лучше, - с жаром заговорил Рот.
– Если бы те средства, которые тратятся сейчас на производство конструкционной стали и бетона, пустить на продукты питания, можно было бы накормить досыта еще несколько миллионов людей.
– Чего же вы от меня хотите?
– с той же тоскливой интонацией спросил Кинг.
– Чтобы ваше имя возглавило петицию к правительству, под которой поставят подписи известные деятели науки и культуры.
Кинг закурил сигарету и выпустил струйку дыма прямо в экран.
– Рот, я сожалею, что начал этот разговор.
К подобному обороту дела Рот, видимо, готов не был. Во всяком случае, его лицо на экране выглядело обескураженным.
– Я понимаю, сэр, вы очень заняты, - принялся он уговаривать Кинга, но ведь чтобы подписать петицию - достаточно одной минуты.
Кинг сделал глубокую затяжку, выпустил струю дыма, из которой получилось штук пять кругленьких колец, поплывших в кильватер одно за одним прямо в глазок телекамеры.
– Видите ли, Рот, дело в том, что я вовсе не намерен подписывать эту петицию.
При этих словах Рот вздернул голову, как будто его ударили по щеке.
– А чтобы объяснить вам, почему я ее не подпишу, - продолжал Кинг, потребуется очень много минут.
– Если это вообще можно объяснить, - сказал Рот.
Он снял очки и принялся протирать стекла. Вначале Кинг следил за ним со снисходительной усмешкой. Без очков лицо Рота, как это бывает у близоруких людей, стало каким-то беззащитным. Кинг даже испытал к нему некоторое сочувствие.
– Скажите, Рот, чего вы суетитесь?
– мягко спросил он.
– Неужели вы не понимаете, что все ваши воззвания, петиции, конгрессы не имеют к судьбам человечества ровным счетом никакого отношения?
– Сэр Томас!
– Рот поднял голову.
– Пока на земле люди умирают от голода, мне живется не очень спокойно. Да и вам, я думаю, тоже.
– Значит, вы хотите уничтожить голод?
– Кинг с грустью покачал головой.
– Милый мой писатель, человечество создано Природой, и она никогда не допустит, чтобы люди ели досыта. Ибо неутоленная жажда сытой жизни есть двигатель прогресса, а сытое общество обречено на застой. Будьте уверены, если бы это было не так. Природа давно позаботилась бы накормить людей.
– По-моему, Природа здесь ни при чем, - ответил Рот.
– Все дело в самих людях, которые пока не могут жить в справедливости и мире.
– А кто создал людей такими?
– в азарте выкрикнул Кинг.
– Природа!
– Не согласен, - спокойно сказал Рот.
– И лучшим опровержением ваших слов, сэр Томас, является ваша жизнь.
Кинг криво усмехнулся.
– Что вы знаете о моей жизни?
– Только то, - ответил Рот, - что вы человек, посвятивший свои лучшие годы бескорыстному служению науке, а следовательно, и человечеству.
Кинг поморщился и даже прикрыл лицо рукой. Громкие слова всегда вызывали у него ощущение неловкости, особенно если их начинали навешивать на его имя.
– Хотите, я скажу вам, ради чего я занялся наукой?
– тихо спросил он. Я родился в бедной семье. Доведенный до отчаянья унизительной нуждой, я еще в юности дал себе клятву, что добьюсь всего, чего у меня нет. А мне не хватало, считал я, денег, сытой жизни, красивых женщин. Одни добиваются этого подлостью, грязным политиканством или бандитизмом, я добивался всего своими мозгами.
Рот изобразил скептическую усмешку.
– Что-то не видно, чтобы вы наслаждались этим теперь.
– Только потому, что прежде чем получить Нобелевскую премию, а с ней славу и деньги, я успел понять, как, в сущности, низка цель человеческой жизни.
– Это опять-таки зависит от самого человека, - возразил Рот.
– Черта с два!
– Кинг вскочил с кресла и уставился прямо в глазок телекамеры.
– У всех людей одна цель, та же, что у комара, трески и кенгуру - размножаться. Только люди делают это лучше, ибо Природе было угодно избрать человека своим фаворитом и она наградила его всеми качествами, обеспечивающими неограниченное размножение: тщеславием, алчностью, жаждой комфорта. А грубейшее из стремлений - половой инстинкт коварно превратила в утонченное чувство, которое мы нежно именуем любовью. Да, Рот, как ни прискорбно, все эти качества, делающие человека активным, смелым, предприимчивым, в конечном счете служат одному - делу размножения.
– Позвольте возразить, сэр?
– попытался прервать его Рот, но Кинг уже не мог остановиться.
– Каждый человек мечтает о славе. Ради нее он совершает благородные поступки. И слава дает ему лучшую из женщин. А женщина родит ему детей. Каждый человек хочет иметь деньги. Ради них он совершает и благородные и подлые поступки. И деньги дают ему лучший дом, где будет жить лучшая женщина и растить своих лучших детей. А дети еще с пеленок начнут мечтать о славе. И так без конца. Человек считает себя царем природы, а на самом деле он всего лишь марионетка в ее огромном театре, где рядом с ним на вторых ролях лицедействует прочая крупная и мелкая тварь. И поняв это, я решил навсегда устраниться из так называемой общественной жизни, ибо пособлять Природе в ее глумлении над людьми я не хочу.