Ад идет с нами
Шрифт:
Последнее особенно заинтересовало Костаса. Оказалось, что Корона оплачивает жителям оккупированного города все понесённые убытки, начиная от уничтоженного имущества и заканчивая простоем бизнеса. Это отчасти объясняло и щедрость местных рестораторов: кормёжку оккупантов тоже возмещало государство.
– У вашего короля что, бездонный бюджет? – не удержался от вопроса Рам.
По самым скромным подсчётам одно только продовольствие, съеденное союзовцами за день, уже выходило в астрономическую сумму. А уж про недвижимость и прочее не стоило говорить.
– Да, господин монарх в тратах нескромен, – добавил Нэйв, ловко уводя из-под носа Ракши булочку. – Впервые вижу человека, содержащего свои и чужие войска.
– Вы в любом случае возьмёте все, что вам нужно, – заметила Арора, подходя к мини-бару. – Вопрос только в том, лягут убытки на планетарный бюджет, или на плечи рядовых идиллийцев. Что до бюджета, то он наполняется не так, как на других планетах.
Мэр налила бокал уже знакомого Костасу серебристого вина и с наслаждением пригубила.
– У нас... иные приоритеты. Нет сверхдоходов. Существует очень условная верхняя планка прибыли для граждан и предприятий. Всё, что её превышает, попадает в резервные фонды. Деньги из резервных фондов можно вкладывать в развитие бизнеса, инвестировать в Идиллию, запросить для реализации проекта – вариантов очень много. Но если желаете спустить всё на купание в коллекционном шампанском, яхты и прочее – у вас не получится.
– И идиллийцы терпят, что кто-то распоряжается заработанными ими деньгами? – недоверчиво спросил Грэм.
– Мы находим эту систему разумной, – Зара с непосредственностью хозяйки, а не гостьи кабинета, уселась на диван и закинула ногу на ногу. – Планка предельной прибыли достаточно высока, чтобы вести достойную жизнь, а любители бессмысленной траты ресурсов могут просто отказаться от гражданства и жить как им вздумается, платя налоги на общих основаниях с инопланетниками.
– И многие отказываются? – полюбопытствовал Рам.
– Единицы. В силу наших особенностей мы предпочитаем комфортный для всех мир, а не соседство дворцов и трущоб. Эмпатам сложно жить счастливо, когда несчастны окружающие.
Нэйв выглянул в окно, оглядывая ярко освещённые улицы города. Да, Зелар разительно отличался как от городов Нового Плимута, так – особенно, – от эдемского Блесседа, где роскошные дворцы лордов окружали убогие лачуги дипплей. В Зеларе же не было ни шикарных особняков, ни хижин размером с собачью будку.
Все виденные Грэмом жилища идиллийцев были построены для комфортного проживания, даже бюджетные квартирки для молодёжи, живущей на “безусловный доход” – неработающей голытьбы, по меркам Идиллии. Местные строители создавали для людей, а не для своего кармана, как на том же Новом Плимуте. А уж с жильём гефестианцев – вообще никакого сравнения. Грэм нормальную душевую кабину и сидячий унитаз увидел во время стажировки на Новом Плимуте – на его родной планете душевая совмещалась с напольным унитазом, играющим роль стока.
– Вот ещё один плюс эмпатии, – вслух сказал он.
И невольно задумался: что случится после победы Союза? Особенно если Консорциум сумеет сохранить свои позиции? Да ничего хорошего. Скорее всего аборигенов сгонят в “места компактного проживания”, заменив их дешёвой рабочей силой с отсталых миров. Местных же заставят развлекать туристов, работая буквально за еду, как в борделях Эдема или Акадии. И не переносящие насилия эмпаты начнут массово умирать. Через полгода останутся считанные единицы аборигенов – лишь те, кто смог приспособиться и выжить. Как Лорэй.
Следом за кислыми мыслями пришли горькие воспоминания. Бетонный каземат с выемкой в полу – “наказанные едят с пола”. И треклятый звон бубенцов. Почему-то в кошмарах Грэму снился именно он. Не освещённая пламенем пожаров эдемская ночь, когда Грэм лежал с простреленными ногами, истекая кровью, не зажатая в руке граната с выдернутой чекой, не давящий ногой на грудь убийца, а чёртов звон бубенцов на браслетах танцовщицы.
На его плечо легла рука Зары.
– Вы в порядке? – участливо спросила она. – Хотите вина?
Грэм передёрнуло. После трёх месяцев активного изображения алкоголика даже на пиво он смотреть не мог – во рту сразу возникал мерзкий привкус дешёвого пойла, разбавленный детоксином.
– Нет, спасибо, – поспешно отказался капитан. – Просто переел, видимо.
Судя по виду, идиллийка ему не поверила, но продолжать расспросы не стала. Зато Ракша похлопала себя по карманам, выудила из одного серебряную марку и вручила Грэму.
– Капитан просто стремится к карьерному росту и практически готов возглавить нашу “рать засранцев”.
Грэм вернул монету обратно.
– Ваш юмор, лейтенант, настолько тонкий, – холодно сказал он, – что мне, ограниченному гефестианцу, его даже не видно, так что платить не за что.
Проклятый звон бубенцов не думал уходить. Грэм покосился на запястья Зары, представив такие же звенящие украшения на экс-мэре. На ней и остальных её соплеменницах. Настроение испортилось вконец и впервые за долгое время действительно захотелось выпить чего-нибудь крепкого.
– Пойду воздухом подышу, – пробормотал капитан, вставая. – Рать засранцев пока пусть обойдётся без командира…
Взяв шлем и автомат, капитан вышел из кабинета и спустился вниз.
На ступеньках сидел дежурный и курил сигару.
– Табачку, хефе? – щедро предложил он Грэму.
Нэйв принюхался. В отличии от сигаретного, запах сигары ему понравился, но сама мысль о том, что в его лёгкие попадёт продукт горения, вызывала у Грэма, – как и почти любого гефестианца, – тихую панику. В замкнутом мирке Гефеста запах дыма всегда означал опасность и даже сейчас, когда города вышли из-под куполов, курящего гефестианца можно было встретить немногим чаще, чем зубы у утки.