Ад идет с нами

Гедеон

Костас заметил, что и капитан, и Дана не открывают забрала. Сопоставив этот факт с тихим гудением фильтро-вентиляционной установки броневика, Костас сообразил, что наферомомен, как говорится, по самые уши.

“Надо было принять душ” – запоздало сообразил он.

– Заодно неплохо бы выяснить почему ты не отвечал на звонки коммуникатора, – сказала Дана. – Я понимаю, все вы в душе флористы, но процесс составления букета из венерических заболеваний можно и прервать на пару секунд.

Костас только развёл руками, не расположенный вступать в споры.

– Я уже думал, что вас там пытают агенты Доминиона, или уже прикопали в живописном месте, – недовольно буркнул Грэм, вызвав у коменданта приступ смеха.

Мысль, что Прия способна причинить кому-то вред, казалась Костасу до смешного абсурдной.

Дана молча вынула из подсумка автодоктор, приложила тот к руке отца и присвистнула:

– Тебе что, феромоны внутривенно вливали?

И уже Грэму:

– Пока не проспится – толку от него не будет. Сами разберёмся.

– Да я так и подозревал, – вздохнул капитан. – Ладно, оставим на свежем воздухе – может, отойдёт быстрее.

– Ничего, что я тут? – лениво осведомился Костас. – И всё слышу?

– О, ничего страшного, сэр, – “милостиво” кивнул Грэм.

– Хамло, – благодушно оповестил его Рам. – Точнее, два хамла.

Грэм вновь тяжело вздохнул и скомандовал Ракше:

– Поехали.

Дорога к комендатуре прошла в молчании. Лишь когда броневик остановился перед крыльцом, Грэм сказал:

– Сэр, вы как?

– Лучше, чем когда-либо в жизни… – расплылся в улыбке Костас.

– Вам лучше побыть на улице, – резюмировал Нэйв, оглядев сияющую физиономию начальства.

Костас хотел было возмутиться, но остатки разума, не заглушённые феромонами, всё же смогли воззвать к здравомыслию. Да, в таком состоянии от него толка не будет.

– Хорошо, – неохотно согласился комендант.

Вылезя из броневика, Костас зашёл за угол здания комендатуры и рухнул в траву, раскинув руки.

– Вообще-то это родителям положено вытаскивать невменяемых детишек с вечеринок, – услышал он прежде, чем Дана и Грэм отъехали от комендатуры.

– Засранка мелкая, – благодушно проворчал Рам.

Когда он в последний раз лежал вот так, просто глядя на проплывающие в небе облака? Давно, неимоверно давно. Даже не вспомнить – когда.

Костас перевернулся на живот и уставился на ярко-жёлтого жучка, деловито карабкающегося по травинке. Жучок полз, словно маленький альпинист и Костасу даже показалось, что он слышит песенку-пыхтелку, которое напевает себе под нос насекомое.

– Ого, а я думала ребята пошутили, – через какое-то время раздался насмешливый голос Картечи, командира взвода связи китежского батальона. – А ты и впрямь как обдолбаный тут валяешься.

Вопреки сказанному, она и сама уселась в траву, сняла шлем и вдохнула ароматный воздух полной грудью.

– Ну что, получил сувенирный букет постыдных заболеваний? – весело поинтересовалась китежка.

– Весь набор, – кивнул Рам старой подруге. – Знаешь… а ведь это правда не то, чем кажется.

Он подложил кулаки под подбородок.

– Помнишь, как мы крайний раз на Акадии на рыбалку ездили? – глядя, как светящийся полосатый жучок карабкается на травинку, спросил Костас.

– Помню, – несколько озадаченно ответила Картечь. – А это тут причём?

– А я словно туда вернулся, – Рам сунул жучку палец, на который тот радостно перелез. – Препих, массаж – это так, шелуха. А вот именно чтобы душой отдохнуть… Нет, надо как-нибудь старой компанией туда выбраться. В парк Спутниц. Гитару взять, костерок развести...

– Ага, – поддакнула Картечь. – Заодно сплясать перед местными и в задницы их расцеловать. Ты вообще представляешь, как на нас аборигены отреагируют?

– А тебе не наплевать на них? – легкомысленно откликнулся Рам, вновь переворачиваясь на спину и поднимая руку, будто та была авианосцем. Жук, игравший роль истребителя, воспользовался любезно предоставленной возможностью, расправил крылья и с негромким жужжанием улетел по своим жучиным делам.

– Э, командир, ты вообще в себе? – встревоженно спросила китежка. – Или обдолбали тебя чем?

Она собралась от души хлопнуть Рама по щеке, дабы привести в чувство, но комендант перехватил её руку. Пальцы старой подруги пахли цветочным гелем для душа и оружейным маслом, а глаза казались удивительно глубокими и красивыми.

Костасу вдруг захотелось её поцеловать, но он с трудом сдержался, осознавая, что она не поймёт. Прия, Зара и любая из местных восприняла бы это проявление симпатии и хорошего настроения как нечто само собой разумеющееся, но для Картечи его попытка поделиться счастьем покажется оскорбительной.

Это было странно – осознавать, что в эту самую секунду ему проще понять аборигенов, а не представительницу своего народа. Да, в сравнении с некоторыми культурами, китежцы не заморачивались излишним морализаторством и не строили из себя ханжей, но всё же сейчас Рам чувствовал, что они живут в оковах бессмысленных ограничений.

– Эй, командир, может, отпустишь мою руку? – осторожно, как говорят с больными, попросила Картечь.

Только тут Костас осознал, что всё ещё держит её ладонь в своей руке.

– Извини, – он разжал пальцы. – Просто на радостях разошёлся…

– Ты в следующий раз лучше в комендатуру себе баб вызывай, – беззлобно проворчала Картечь. – Чтобы Дана тебя по всему городу не разыскивала. Хотя...

Она явно вспомнила утренний инцидент и засомневалась в правильности собственного совета.

– Ладно... – Рам, от греха подальше, закинул руки за голову и уставился в небо.

Говорить больше не хотелось.

Картечь сочувственно покачала головой и ушла, оставив командира приходить в себя. Судя по тому, что никто больше не беспокоил Костаса, подчинённые сочли его временно недееспособным.