Ад

Маринина Александра

– Лариса, мы с тобой знакомы много лет, ты уже давно член нашей семьи, – сказала Люба. – Ты для меня как дочь, и твой сын для меня как внук. Давай будем из этого исходить. Неважно, чей Костик сын, важно, что он твой, и значит, он наш. Я буду относиться к нему как к внуку, если ты не возражаешь, конечно.

– Спасибо, тетя Люба, но я не знаю…

– Чего ты не знаешь?

– Не знаю, как Костик, как Вася… Я же не могу их заставить вас любить.

Ну вот и про Василия речь зашла. Теперь можно и спросить.

– У вас с Васей серьезные отношения? Или так, временные?

– Да кто ж знает, – Лариса весело махнула рукой и засмеялась. – С моей стороны все серьезно, а уж что он там себе думает – неизвестно. Он хороший, тетя Люба, он добрый, и Костика

любит, все время с ним возится, играет, в зоопарк его водит, в кино, на аттракционы. Говорит, что хочет на мне жениться, но он ведь может и передумать. У меня уж сколько раз так было. Никому верить нельзя.

С озера вернулись Родислав, Василий и Костик, с мокрыми волосами и голыми торсами, неся майки и плавки в руках, возбужденные и радостные.

– Мама, я на велосипеде всю дорогу сам ехал! – закричал Костик прямо от калитки. – Меня дядя Родик почти даже не держал!

– Умница моя, – Лариса подбежала к мальчику, подхватила на руки и крепко поцеловала. – Вот теперь я верю, что тебе целых шесть лет и ты уже совсем взрослый. Проголодался?

– Угу, – промычал мальчик ей в шею. – А дядя Родик сказал, что мы будем на улице мясо жарить.

– Будем, будем, – приговаривала Лариса, ведя сынишку в дом.

Мужчины занялись мангалом, Костик крутился вокруг них и пытался помогать, Люба с Ларисой нанизывали куски мяса на шампуры, и Люба не могла оторвать взгляда от малыша. То ей казалось, что в Костике нет совсем ничего ни от Романовых, ни от Головиных, а то вдруг мерещилось, что вот этот поворот головы – от Николаши, а вот этот жест точно от бабушки Анны Серафимовны, а потом снова мальчик выглядел чужеродным и ничуточки не похожим ни на кого из их семьи. Она заметила, что и Лариса поглядывает то на сына, то на нее с Родиславом. «Сравнивает, – подумала Люба. – Интересно, она видит так же, как я, или как-то иначе? Что ей видится? Сходство или отличие? И что на самом деле? Ах, если бы это был Колин ребенок! В моей жизни появился бы новый смысл. Я не буду затевать экспертизу, я не хочу знать точно, потому что это знание может отнять у меня надежду. А так хоть надежда есть…»

Она попыталась отвлечься от мыслей о Коле и переключиться на Василия. Славный вроде бы парень, и к Ларисе хорошо относится, и к Костику. Костик от него не отходит, все время что-то спрашивает, а Василий не отмахивается, а улыбается и подробно объясняет, показывает, растолковывает. Видно, что мальчик его не тяготит и не раздражает. Хоть бы у Ларочки жизнь сложилась! Хватит ей страданий и несчастий.

– Чем Василий занимается? – спросила Люба у Ларисы, которая, стоя у разделочного стола, резала лук и помидоры для салата.

– Механик в автосервисе.

– Родители у него где? В Москве?

– Нет, он приезжий, откуда-то из-за Урала. Вы насчет прописки беспокоитесь? Думаете, он только из-за квартиры со мной, да?

Вообще-то примерно так Люба и думала, но не признаваться же в этом. Лариса так счастлива, и ей так нравится этот неказистый паренек, и Костик с ним дружит. «Это не мое дело, – твердила себе Люба, не переставая коситься на суетящихся в саду мужчин и ребенка, – это Ларисина жизнь, и пусть она ее проживает сама, и пусть сама совершает свои ошибки. Именно так меня когда-то учила Тамара. Мы стареем и уже не можем и не имеем права давать советы следующему поколению. Когда мы были молоды, следующее поколение было детьми, которых мы поучали и наставляли. А теперь это поколение уже выросло настолько, что имеет собственных детей. И этим следующим детям, нашим внукам, наши советы тоже не нужны, потому что у них есть свои родители, которые их поучают и наставляют. Я всю жизнь живу так, как меня учила Бабаня, и что хорошего вышло из моей жизни? Я так любила Бабаню, так старалась жить по ее правилам, а выходит, не нужно мне было прислушиваться к некоторым ее советам. Вести хозяйство она меня научила хорошо, а вот все остальное… Правда, есть пример Раисы и ее внучки Юленьки, но это скорее исключение, чем правило. Да, годы уходят. Когда мы рядом с Лелькой, наш с Родиком возраст незаметен, мы вполне можем

чувствовать себя молодыми, потому что Леля сама еще как ребенок, беспомощная, неприспособленная и не имеющая собственной семьи. А вот рядом с Ларисой я необыкновенно остро ощущаю приближающуюся старость. Лариса совсем, кажется, недавно была ребенком, а теперь у нее сын, который всего на четыре года младше, чем была она сама, когда вошла в нашу семью. Еще четыре года – и круг полностью замкнется. Кто у меня останется? Коля ушел. Папа уходит, ему восемьдесят шесть, и глупо рассчитывать на то, что он будет с нами еще долгие годы. С Лелькой непонятно что будет, но чует мое сердце, внуков от нее я не дождусь. Остаются Родик и Тамара, оба из моего поколения, и меня все чаще начинает волновать вопрос: кто из нас уйдет первым, кто кого будет хоронить? Ах, как было бы хорошо, если бы Костик, а с ним и Лариса оказались нам родными! Я могу узнать правду, но я не хочу ее знать».

Они ели шашлыки на веранде, за большим круглым столом, за которым когда-то, много-много лет назад сиживали вечерами Евгений Христофорович и Клара Степановна вместе с маленьким Родиславом. Люба обратила внимание, что Лариса держала вилку в правой руке, а к ножу даже не прикоснулась, в то время как Василий, усадив Костика к себе на колени, терпеливо учил малыша правильно управляться с приборами, не одергивая его громогласно, когда не получалось, а что-то нашептывая на ушко. И столько покоя и умиротворения было в этой картине, что Люба подумала: «Пусть он с Ларкой только из-за квартиры, пусть у него корыстные намерения, но хотя бы за несколько месяцев такого счастья можно принести в жертву что угодно, а уж прописку – тем более».

Первую рюмку Василий выпил до дна, вторую до половины, а когда Родислав сделал попытку долить, со смущенной улыбкой сказал:

– Вы мне не наливайте, Родислав Евгеньевич, не переводите продукт, я больше не буду.

– Что так? – поднял брови Родислав. – Ты же не за рулем. И потом, вы ведь все равно ночевать остаетесь.

– Я почти не пью, – пояснил Василий. – Так только, за компанию.

– Это я понял, – кивнул Родислав. – Я спросил: почему? Болеешь? Или боишься, что вразнос пойдешь? Знаешь за собой такой грех, вот и остерегаешься. Нет?

– Мне невкусно, – признался Василий. – И в организме кайфа никакого, только тошнота и голова очень болит. Я и подумал: зачем себя насиловать, если природа ясно мне дает понять, что это не мое.

– Я за это Васеньку и люблю, – вмешалась Лариса. – Мне после папаши каждый непьющий ангелом кажется. Я его за одно это любить готова и все-все-все ему прощать.

После шашлыка наступила очередь пирогов и специально испеченного Любой именинного торта, украшенного шестью розовыми свечками, которые Костик с удовольствием задул. А когда получил подарки, то с серьезным видом заявил:

– Теперь я знаю, что такое настоящий день рождения. Я такое только в кино по телику видел. А теперь и у меня в жизни было.

После обеда пошли в лес, собирались просто погулять, но Василий превратил прогулку в урок природоведения для Костика, а как же тут было обойтись без грибов и ягод, которые в глубине леса росли в изобилии? В ход пошла сперва футболка Василия, потом Родиславу пришлось снять свою майку.

– Вот дожили! – смеялся он. – В майку «Ла Коста» грибы собираю, что твой миллионер. А были времена, когда за такую майку убить готовы были. Помнишь, Любаша?

– Помню, – улыбалась Люба. – Василий, ты так хорошо лес знаешь. Откуда?

– Так у нас за Уралом сплошные леса, грех не знать, – рассмеялся тот. – Но вообще-то я природу люблю, у меня в школе по природоведению, географии и ботанике всегда «пятерки» были, я даже в областной олимпиаде участвовал. Второе место занял.

– Ух ты, здорово! – восхитилась Лариса. – Ты мне не рассказывал.

– А чего хвастаться-то? Вот к слову пришлось – и рассказал.

«Нет, он неплохой парень, – думала Люба, наблюдая за Василием, который поднимал Костика на руки, чтобы тот мог разглядеть какой-то особенный нарост на коре дерева. – Может, зря я про него плохо думаю?»