Адаптация
Шрифт:
Только от такого вот взаимодействия даже не блевать - сдохнуть охота.
– Они похожи на людей, - Глеб спиной ощущал любопытство симбионта, и это заставляло двигаться быстрее.
– Они делают все, как делают люди. Они... не люди.
– Берегись, - сказала Ева.
– Притворяясь призраком, можно им стать. Они очень успешно приспособились.
Путь преградила дверь, к
– Ну а тут что?
– он подал руку Еве.
Комната была огромна. И почти нормальна. Тусклый пластик стен. Черно-белая плитка пола. Колбы неработающих ламп. И ряды пластиковых контейнеров, от которых отходили пуповины трубок. Они прирастали к плитке и, раздвигая ее, пробивались сквозь пол к кровеносным жилам симбионта.
Пластик изнутри потел, не позволяя разглядеть содержимое.
– Не трогай, - попросила Ева.
– Это...
Глеб откинул крышку. Внутри на подложке из пуха лежал младенец. Круглая голова его была велика, а руки и ноги - непропорционально малы и прижаты к веретенообразному тельцу. Сквозь прозрачную кожу виднелись стеклообразные мышцы и синеватые сосуды, просвечивал тугой пузырь желудка и бурая печень. Стучало сердце, медленно, с натугой. Глеб смотрел, как оно сжимается и расправляется, прокачивая кровь.
– Это ребенок? Ребенок? Что они сделали с ребенком?
Пух прорастал в кожу, и накрывал лицо белой маской. Но вот дрогнули ресницы, младенец завозился и раскрыл беззубый рот.
Ева оттеснила его от короба.
– Ничего. Это ее дети. Дочери Евы.
Она закрыла крышку и ладонью смахнула отсутствующую пыль.
– Идем. Похоже, теперь она полуживородяща. Эмбрионы дозревают в кувезах. Разумное решение. Смотри, Глеб, все, что ты видишь - это дочери Евы.
Они едят ее плоть и пьют ее кровь.
– Что?
– Ева-дубль остановилась.
– Что ты сказал?
А разве он произнес это вслух? Получается, что так.
– Правильно!
– Ева хлопнула себя по лбу.
– Конечно! Эталон. Мерка, по которой скроен этот долбанный улей!
Где под землей растут младенцы, а вырастая, выходят на поверхность. Надевают
Почти.
– Идем! Надо спешить. Мы должны ее остановить!
И Ева потянула Глеба за собой. Он побежал, пытаясь поскорей пересечь широкую тропу между пластиковыми инкубаторами. Спящие младенцы смотрели вслед.
Кажется, улыбались.
Железный занавес очередной двери распахнулся, пропуская Глеба в жерловину коридора. Сизые плиты, сдвинутые до того плотно, что швы между ними не заметны. Врезанные ленты ламп. Пуки проводов, перетянутые пластиковыми кольцами. Гудение генератора, ощущаемое сквозь стены.
– Мы под бункером, - сказала Ева, облизывая пальцы.
– Мы ведь под бункером?
Пожалуй. А значит, почти у цели.
Он успел приблизиться к ней еще на несколько шагов, когда в шею вошла игла. Глеб хотел вытянуть ее и поймал еще одну.
Мир закувыркался, расплываясь беззубой младенческой улыбкой. У мира были синие глаза и бешеный пульс, которым захлебнулось сердце.
Убрав пневматический пистолет, Ева подняла и огнестрельный.
Все шло хорошо. Ева переступила через лежащего и двинулась к цели, напевая:
– На золотом крыльце сидели...
Интерлюдия 2. Когда взрослые остаются детьми.
Она все-таки приехала на похороны, хотя Адам предупреждал, что присутствие ее будет не уместно. Ей было наплевать на предупреждения, а может, Ева нарочно явилась, надеясь позлить его.
Не вышло. Настроение Адама не располагало к злости. Он просто отметил ярко-красный цвет ее авто и черный костюм с короткой плиссированной юбкой. К ней прилагался жилет с длинными фалдами-хвостами и высокий цилиндр. Белый атлас головного убора неплохо сочетался с голубыми волосами Евы. В одной руке Ева несла торт, в другой - трость.
– Привет всем, - сказала она и помахала рукой, той, которая с тростью.
– Я не сильно опоздала?