Адепт
Шрифт:
— Господи, опять! — вырвалось у Сьюзен. — Сколько можно? Я не твоя мама, и не надо спрашивать у меня разрешения. Мы все уже обсудили.
Дэвид смутился.
— Прости, я просто хотел…
Ди стремительно вошла в гостиную.
— Надеюсь, вы любите творожный пудинг? Впрочем, что я говорю, — кто не любит творожный пудинг? — Она обернулась к сестре, подчеркнуто не обращая внимания на их натянутые лица. — Большой кусочек? Или маленький?
Ди поставила на стол внушительное блюдо и помахала над ним ножом, прикидывая размеры порций. Сьюзен отвела взгляд от Дэвида.
— Спасибо, я уже сыта, — произнесла она, пожав плечами.
— Невероятно! Ладно, к тебе мы еще вернемся. Дэвид?
Неуемная веселость Ди понемногу разрядила атмосферу Дэвид снова втянулся в их словесную дуэль, но уже без прежнего энтузиазма. Сьюзен упорно молчала, но в конце концов согласилась съесть кусочек пудинга и даже попросила вторую порцию, терпеливо выслушав шутки своей сестры.
Пока Сьюзен готовила кофе, Ди забралась в буфет и обнаружила целую коллекцию странных напитков и ликеров Они с Дэвидом попытались разобрать надпись на большой оранжевой бутылке с гнутым горлышком. Сьюзен вернулась с кофейником и чашками, прихватив с собой коробку Дэвида.
— Я нашла это в прихожей, — объяснила она, положив на стол конфеты.
Дэвид пробормотал:
— Черт, а я думал, что оставил ее в метро. Женщины вроде любят шоколад?
Сестры дружно закивали.
Сьюзен взглянула на сосуд с кривым горлышком и установила, что основным ингредиентом напитка являются фиалки. Склянку вернули на полку; через минуту к ней присоединилась зеленая шестигранная бутыль с арабской вязью на этикетке. Понюхав содержимое, все пришли к выводу, что пить это не только противно, но и опасно.
Дэвид сказал:
— Наверно, раньше тут был шкафчик для чистящих средств. Вот почему она там оказалась.
— А я думаю, ее суют под нос тем, кто переборщил с обычным зельем, — предположила Ди. — Чтобы привести беднягу в чувство.
Сьюзен добавила:
— А если это не срабатывает, бальзамируют несчастного в той же жидкости. Так сказать, двойной эффект.
Дэвид засмеялся, и Ди весело заметила:
— Слава Богу, сестричка, ты опять пришла в себя. Значит, ты уже простила меня за то, что меня стошнило на твоем обеде на День благодарения? — Она заметила свою ошибку и поправилась: — Я хотела сказать — за то, что я о нем напомнила. Стошнило нас гораздо позже.
Дэвид громко рассмеялся. Сьюзен возмущенно закатила глаза, но не удержалась от улыбки. Ди кивнула:
— Будем считать, что это положительный ответ.
Вся компания в легком настроении вышла из-за стола и продолжила экспериментировать с напитками в буфете.
Часов в одиннадцать Дэвид сказал, что ему пора, и Ди вступила с ним в дискуссию насчет того, во сколько они увидятся завтра днем.
Дэвид сделал последнюю попытку привлечь Сьюзен и предложил начать экскурсию после обеда, чтобы ей хватило времени закончить свою работу и присоединиться к остальным. Он запланировал встречу в четыре часа дня возле «Лондонского глаза» [19] , который должен был стать их первой достопримечательностью.
19
Колесо обозрения в Лондоне, считается самым высоким в мире (135 м).
Когда Дэвид вышел на улицу и помахал на прощание рукой, ему ответила только Ди, оставшаяся у двери. Сьюзен уже скрылась в доме. Дэвид зашагал к ближайшей станции метро,
ГЛАВА 22
В тот же день
Пятница, 25 апреля
В ста метрах от подъезда Алессандро Дасса находился дом в позднем георгианском стиле, достаточно крупный, чтобы его можно было назвать особняком. Окружавшая здание кирличная стена поднималась к раздвижным воротам и снова опускалась. Проходя мимо двойных ворот, оборудованных домофоном и камерами наблюдения, прохожие могли мельком рассмотреть стоявшее в глубине строение.
Особняк имел три просторных этажа, нижний из которых опоясывали строительные леса. В нескольких окна были затянуты полиэтиленовыми пленками.
Перед домом на дорожке из песка и щебенки торчала строительная вагонетка. Дощатый настил обегал вокруг всего фасада, чтобы рабочие с тачками могли возить цемент, не пачкая газонную траву.
Сам дом выглядел совсем пустым. На нижнем этаже с голых стен была содрана вся штукатурка, а в некоторых комнатах не хватало даже половиц. Два верхних яруса еще сохранили обои и паркет, но мебель из них уже убрали. Впрочем, попасть туда снизу не представлялось возможным — двери были запечатаны.
Очевидно, крыша дома когда-то тянулась параллельно тротуару, но после появления нескольких пристроек ее форма стала гораздо более сложной и причудливой. Теперь карниз очерчивал ломаную линию между крыльями и корпусами, образуя при этом разнообразные впадины и пики. В одной из таких укромных впадин, скрываясь от глаз прохожих, лежал на животе мужчина. Он опустил голову и внимательно смотрел на улицу.
На мужчине был прочный костюм из водонепроницаемой ткани и высокие кроссовки — все черного цвета. Справа от него находился открытый рюкзак. Оттуда торчат мобильный телефон, бинокль, бутылка с водой и длинная рукоятка какого-то прибора или инструмента.
Мобильник начал вибрировать, и мужчина, протянув руку, быстро взглянул на дисплей.
— Привет, Эдвард, заговорил он.
В трубке послышался быстрый возбужденный голос:
— Джан, Джан, это ты? У меня для тебя новости.
— Ладно, Эдвард, — спокойно произнес Джан. — В чем дело?
Собеседник забормотал еще быстрее, проглатывая от спешки часть слогов:
— Я все сделал, как ты сказал: прочесал рейсы по пунктам назначения, заглянул в заказ авиабилетов. По-моему, там есть то, что тебе нужно. Первый класс на «Бритиш эйруэйз», вылет завтра в девятнадцать тридцать пять. Самолет направляется из Хитроу в Рим, аэропорт Фьюмичино. Номер борта AZ209. — Он сделал короткую паузу. — Что мне делать с этой информацией? Какие у нас планы?
Джан снова ответил мягким тоном:
— Лучше всего, если никто не будет знать, что ты интересовался этим человеком. К концу субботы многие начнут спрашивать о Дассе. Постарайся, чтобы о тебе не вспомнили.
— О Боже! — заволновался Эдварда. — Что-то не так? Ты выводишь меня из игры? Я засветился?
Джан перевернулся на спину и стал рассеянно смотреть на небо.
— Не беспокойся, — заметил он холодно, — когда у нас появятся проблемы, я сразу приму меры и оторву тебе голову. Если тебе надоели мои деньги и собственная жизнь, только скажи.