Адонис Индиго
Шрифт:
– Вряд ли на этом можно заработать большие деньги, отец.
– Предвидел… – Оюунгэрэл хлопнул в ладоши, позвал:– Алтантуяа!
Полог отмахнулся, в юрту проскользнула изящная молодая женщина, одарила ласковым взглядом брата, обратилась к отцу:
– Вызывали, Ваше Величество?..
– Я тебе, юмористка, когда-нибудь уши оборву. Опять подслушивала?
– Вот так, брат любимый мой Наранбаатар. Отец вот уже двадцать восемь лет грозится оборвать мне уши, но до сих пор почему-то этого не делает. Наверное, потому, что я мало болтаю…
– Оно и видно… Сбегай, пригласи нашего гостя.
Наранбаатар откинулся на подушки,
– До чего хорошо мне с вами…
Лицо Алтантуяа озарилось улыбкой; она метнулась к отцу, чмокнула в щеку, потом – брата; исчезла…
– Чертовка…
Вошедший человек сложил ладони, низко поклонился хозяину, полуповернулся-полупоклонился Наранбаатару.
– Присаживайся, мой дорогой друг. Приступим сразу к делу. Пока я наполняю твою пиалу чаем, прошу, скинь одежды, покажи моему сыну свое тело. Через год он займет мое место…
Гость молча распахнул дели. Взору явилось тело молодого богатыря со свежим блеском бронзово-смуглой кожи. Бросив Наранбаатару ясный мальчишеский взгляд, человек запахнул полы, двукратно опоясался кушаком, присел, почтительно принял поданную Оюунгэрэлом пиалу.
– Что можешь сказать о возрасте этого человека, сынок?
– Я увидел тело двадцатилетнего батыра. Но когда этот человек одаривал меня своим полупочтением, он не походил на юнца. Кроме того, он первым после меня узнал о твоем решении, отец. Кто он?
– Шаману Жадамбе было сорок пять, когда он причащал тебя, только родившегося, к духам огня, воды, земли , неба и солнца…
– Шаман Жадамба? Возможно ли это!?
– Да, он мой ровесник и он перед тобой.
Жадамба поднял глаза, приложил руки к сердцу.
– Прости старика и не держи на меня зла, Наранбаатар, сын и наследник славного Оюунгэрэл-гуая. Служил духам нашим и отцу твоему и служил бы верой и правдой тебе, но, вижу теперь, пора и мне передавать свое дело сыну моему Ундэсу. Подружись с ним, а он – с тобой. Перед вами большие дела во славу родов наших…
– Поговорим о насущном,– Оюунгэрэл отхлебнул чаю, посмотрел на Наранбаатара.– Жадамба-гуай согласен помочь. В интересах общины. Как думаешь, сын мой, так ли мало, как ты отмерил, заплатят за возможность омолодиться на двадцать-тридцать лет жены тех иностранных денежных мешков, которые будут сговорчивее при ведении дел с тобой?
– Отец, Жадамба-гуай… Мне тридцать четыре, а я все еще глуп и самонадеян… Конечно, это интересная и реальная затея. Скольких людей, не обязательно только женщин, мы можем облагодетельствовать за год?
Жадамба усмехнулся:
– Это не массовый продукт. Думаю, человек пять-семь, не более…
Оюунгэрэл согласно кивнул.
– По-моему, это оптимально. Создаст высокий спрос, даст достаточно денег и поможет бизнесу…
– Это полдела,– Наранбаатар взглянул в глаза Жадамбы, перевел взгляд на отца…
Шаман поднялся, прижал правую руку к сердцу, почтительно поклонился хозяину.
– Если мой господин меня отпускает, сейчас же отправлюсь к своей юрте. Мне надо о многом подумать, прежде чем призову сына своего Ундэса испить со мной чаю…
– Легкой дороги тебе, Жадамба-гуай. Через три месяца я объявлю сбор старейшин; приди и ты, и сына своего возьми.
Наранбаатар поднялся, взял в ладони руки Жадамбы, сказал, от сердца, простые слова:
– Спасибо тебе, Жадамба-гуай. Я не забуду тебя и дела твои добрые. Прощай.
Солнце клонилось к закату, но не о всем еще говорено…
– Ты сказал: «полдела». Так и есть. Какие трудности, узкие и рискованные места в этом деле усматриваешь? Обсудим…
Бизнесмен-сын глубоко задумался; старейшина-отец не торопил: сам в очередной раз критически оценивал много раз продуманное… Наконец, Наранбаатар очнулся от раздумий, поймал подбадривающий взгляд умных глаз, повел размеренную, взвешенную речь:
– Первое и, наверное, основное препятствие, о чем я не стал говорить при шамане Жадамбе… Власти – как законодательные так и исполнительные – весьма ревниво и негативно относятся к вывозу из страны предметов национального достояния, особенно таких, как, скажем, эндемичное и редчайшее растение Адонис Индиго, которое, насколько мне известно, не то что вывозить,– трогать запрещено… И в данном вопросе, как ни в каком другом, среди них полное единодушие, а как иначе!? Никто не хочет прослыть космополитом. Тебе об этом известно, отец. Я не такой дурак, чтоб делать все так, как мне предписывают власти, но о легитимном вывозе не может быть и речи; а если нас словят на контрабанде, авторитету общины конец на долгие годы со множеством вытекающих из этого последствий… Даже другие племена – несмотря на то, что все занимаются не только делами, но и темными делишками – вынуждены будут от нас отвернуться… А кто-то и очень обрадуется… Уверен, не зная решения, ты бы не взялся за это дело, отец…
– Ты прав, сын мой. Я отвечу тебе; а пока продолжай…
Наранбаатар переменил позу, принял с благодарностью поданную отцом очередную пиалу, продолжил:
– Сбыт. Точнее нетрадиционный сбыт в кругах людей влиятельных и богатых. Дураков и наивных там днем с огнем не найдешь; поэтому покупать они не будут, пока не увидят товар лицом. Так, как продемонстрировали вы с Жадамбой мне… Но дело в том, что – дабы оценить эффект – увидеть-то результат они должны на себе или на тех, с кем часто общаются; а здесь возникают вопросы: какие понадобятся количества столь дефицитного препарата и сколько времени, если давать на пробу; не сочтут ли они рискованным применение неизвестно чего?.. Если бы нам удалось инициировать спрос, вопросы поиска партнеров, взаиморасчетов и другие технические вполне решаемы. Правда, можем столкнуться с недостатком людей проверенных и верных, а это в таком деле недопустимо…
– Ты закончил?
– Да, отец. Хотя пока я – как слепой в ночном лесу…
– Я сперва хотел тебя выслушать. Вижу теперь, что даже в темном лесу ты многое видишь. Ты стал умен и зрел, Наранбаатар; я не ошибся. Теперь слушай… Упомянутые тобой дела и делишки племен…
– Я не хотел, отец…
– Сказал не в укор тебе… Знай: все дела наши и помыслы направлены на сохранение того огня, что живет в сердце каждого истинного монгола… И я и братья мои старейшины племен и родов храним законы тысячелетние во благо народа нашего… Посмотри вокруг! Возьми тех же русских. Забыли предков своих славных – кто они теперь?.. Целуют ступни золотого дьявола… И если законы нынешние, во многом непутевые, в угоду выскочкам и корысти писаные мешают нам, мы не видим и не слышим их… Говоря просто, я терплю законы людей столичных лишь до той поры, пока считаю их непротиворечащими интересам коренных кочевников. Хотя считаю, что прямое противостояние непродуктивно. Более того, мы должны активнее входить во власть…