Адония
Шрифт:
– Что, Кантор, жарко?
– Терпимо, – вытирая пот, ответил зеленщик, и тихо добавил: – Всё то же. Новостей нет.
– Возьми воды, окропи травку! Петрушка-то вовсе завяла. Ты всё-таки должен беспокоиться за товар, он деньги приносит. Или ты не очень-то продавец?
– Так, так дочь моя! – шёпотом проговорил появившийся у ящика патер. – В серьёзном деле мелочей быть не должно!
На выходе с рынка они заглянули в антикварную лавку – от нечего делать, лишь поглазеть. Адония, медленно шествовавшая вдоль прилавка, вдруг вытянула руку вперёд-вверх и произнесла:
– Какой красавец!
– Вас заинтересовал портрет принца? – тотчас вкрадчиво заговорил с ней хозяин. – Это прекрасная работа фламандского мастера шестнадцатого века…
– Нет, не принц. Лучник!
– Ах, этот!
Хозяин торопливо вскарабкался по небольшой лесенке к верхним полкам и снял отлитую из бронзы фигуру английского лесного стрелка в остром, отгибающемся назад капюшоне. Осторожно спустился вниз, поставил фигуру на глухо стукнувший прилавок.
– Работа не столь давняя, нашего, кажется, века… Но обратите внимание, леди, какая плавность, какая законченность линий!
Стрелок замер в знакомой всем классической стойке: левая нога выставлена вперёд, левая рука вытянута, а правая, согнутая, оттягивает к краю капюшона тоненькую бронзовую тетиву. Наконечник стрелы почти касается согнутого, длиной в полтора роста лука, нижний конец которого упирается стрелку в носок левой ноги.
– Я покупаю его! – заявила Адония. – И ещё порошок, которым чистят бронзу. Есть у вас такой порошок?
Передав корзинку безропотно принявшему её Симеону, она положила в неё пакетик с чистящим порошком, обняла тяжёлую фигуру стрелка и, сияя улыбкой, вышла из лавки.
– Он действительно тебе так понравился? – спросил Люпус, когда они уже подходили к своему убежищу.
– Не только понравился, патер. В этой покупке, мне кажется, может быть и практическая сторона.
В ожидании пояснения Люпус молчал.
– Филипп сейчас проверяет тех двоих, кто наблюдает в порту. Дома остался один Фердинанд. И мы ведь не знаем, что он сейчас делает, верно?
– Верно, не знаем.
– А если он, выпучив глаза, стоит у стенки, а к горлу его приставлен нож? А по обеим сторонам двери прячутся те, кто ожидает нашего возвращения…
– Но как?! – Люпус даже споткнулся. – Фердинанд открывает дверь только на наш голос!
– Вы как-то говорили мне, патер, что мужчины этого мира одинаковы до смешного. Можно ли поручиться, что Фердинанд не откроет дверь на женский голос – или игривый и пьяный, или робко просящий о помощи? Давайте вспомним этого офицера, мальчишку, Генриха, и его слугу Джека! Как офицерик из кожи лез, чтобы мне угодить!
– Нужно поговорить об этом с Фердинандом.
– Хорошо, чужим он дверь не откроет. Ну а, скажем, Кантору, который примчится с важным известием? Кантору, который будет торопить Фердинанда открыть дверь, приподняв подбородок над лезвием приставленного к горлу ножа! Я вот что думаю. Каждый раз перед тем, как кого-то впустить, Фердинанд должен выставлять на подоконник вот этого лучника. Мы ещё начистим его, чтобы сверкал и издалека был заметен. Если входит свой – лучника убирают. Ну а если войдёт тот, кого мы так опасаемся – лучник останется стоять в окне и предупредит нас об опасном визите.
– О, ты умна, дочь моя! – с жаром воскликнул взволнованный Люпус. – Сейчас же дам новое задание Фердинанду. Хотя, скорее всего, эта предосторожность всё-таки будет излишней.
Но уже следующий день убедительно доказал, что сама судьба подарила Адонии эту счастливую мысль.
Возвращались с рынка вчетвером, вместе с Филиппом. И, едва выйдя из-за угла, остановились как вкопанные. Блеск сверкающей под солнцем фигурки лучника метнулся к ним с далёкого подоконника и поразил в самое сердце.
– Назад! – шёпотом крикнул Филипп, увлекая спутников за угол.
– Может, как раз зашёл кто-нибудь из своих? – неуверенно предположила Адония.
– Филипп! – дрогнувшим голосом произнёс Люпус. – Сходи один. Только взгляни – и сразу назад. А если этот болван открывал дверь Кантору и просто забыл убрать стрелка с подоконника – то ты его убери, и мы сразу придём.
Филипп вернулся через несколько томительно-долгих минут.
– Быстро уходим! – бросил он, поспешно заворачивая за спасительный угол.
И, подхватив Симеона на руки, поспешил прочь. Адония и Люпус устремились вслед за ними.
– Фердинанд мёртв, – отрывисто сообщил, широко шагая, Филипп. – Шея сломана. Исчезло всё оружие.
– Мои пистолеты?! – горестно простонала Адония.
– Всё оружие и все деньги. И самое скверное – исчез порт-папир с записями о наблюдениях за «чёрным жемчугом».
Люпус клацнул зубами.
– Куда мы теперь? – быстро спросила Адония, приподнимая, для облегчения шага, край юбок.
– Назад, на рынок. Нужно послать Кантора – пусть бежит, сзывает всех к нам. Потом – в порт, на любой отходящий корабль. И – снова в Испанию, там, помнится, есть где укрыться.
– В монастыре безопаснее! – учащённо дыша, возразила Адония. – Лучше вернуться назад, в «Девять звёзд»!
– Нет! – Филипп на ходу отрицательно качнул головой. – На этом пути нас как раз должны поджидать. Что скажете, патер?
Но монах, кажется, был так испуган, что потерял способность спокойно мыслить.
– Веди нас ты! – прохрипел он Филиппу. – Веди нас ты!
– Тогда – на рынок, предупредим Кантора, потом наймём карету – и в порт!
Однако предупредить Кантора оказалось весьма затруднительно. Дверца будки зеленщика была прикрыта. Филипп передал Симеона Адонии, потянул дверцу. Кантор, уронив голову на грудь, сидел, привалясь к задней стенке. На прилавке перед ним стояли две почти пустые бутылки с вином. Однако пьяным кнехт не был.
– Укол в сердце, – сообщил, выпрямляясь, Филипп. – Совсем недавно. Тёплый ещё.
– В порт! – простонал Люпус. – На корабль! Скорее!
Бросились к входу с рынка, зашагали по улице, ведущей на постоялый двор. И, второй раз за этот день, встали, окаменев. Навстречу им, шагах в тридцати, лёгкой походкой шёл невысокого роста, в коричневом балахоне монах. Из-под локтя у него сверкнуло: кожаный порт-папир с золотым тиснением.
– Патер! – хрипло выкрикнула Адония. – Это тот, кто побил Глюзия на берегу моря!