Адония
Шрифт:
– Я обещала Доминику, – сказала дрогнувшим голосом Адония, – что больше не убью ни одного человека.
– Хорошо, хорошо. Отвязывай вторую лошадь. Нужно побыстрее убраться отсюда. Собаку возьмём с собой. Ты права, убивать без нужды не годится.
– Что дальше? – спросила Адония, влезая в седло.
– Отвезу тебя в Плимут. Добуду денег. Посажу на корабль. Попрощаюсь.
– Для чего ты делаешь это?
– Никакого благородства. Просто, если оставишь за душой неисполненный долг – никогда потом удачи не будет.
– А как ты нашёл меня?
Клак-оун на секунду остановился.
– Голос привёл, – сказал он после маленькой паузы.
– Какой голос?
– Властный.
Глава 15
Эрмшир
Под мерный негромкий перестук копыт она задремала. Это была странная дрёма. Как будто и слышала глухой топот, и чувствовала царапающие её ветки, и ощущала идущее от притихшей собаки живое тепло, но была как бы не здесь, не в седле. Сквозь очертания реального мира просвечивал ещё один, где, в колеблющемся контуре светлого проёма между двух тёмных домов шёл старик с непримечательным землистым лицом. Он шёл навстречу и не приближался. Смотрел куда-то под ноги. Только на один миг он поднял сверкнувшие внимательные глаза, и Адония вздрогнула: она откуда-то знала, что ей обязательно нужно запомнить эти глаза, и это выдубленное загаром и ветрами лицо.
Обещанная встреча
С самоубийственным равнодушием Адония следила, как тают последние силы. Клак-оун, обняв и прижав к себе, тянул, почти нёс её по людным улицам Плимута. В нацепленных на обритые головы мятых шляпах, в коротких, с капюшонами, куртках портовых грузчиков, они не вызывали удивления у прохожих. Неприятие – да, их сторонились с гримасами равнодушия или досады, но кроме неприятия – ничего: просто два подвыпивших портовых юнца. Не совсем, кажется, потерянных: один подрагивающей рукой прижимает к груди небольшую «утиную» собачонку. Значит, кормит от своих бедняцких пенсов. Значит, добрый.
Клак-оун продал лошадей и теперь, облачившись в удобную во всех отношениях одежду, решал главную задачу: искал «купца», намеревающегося в ближайшее время покинуть порт.
Адония села прямо в дорожную пыль. Клак-оун, вцепившись в наслоенные и прошитые наплечники куртки, оттащил девушку к обочине. Сел рядом сам. Обняв, негромко сказал:
– Очень прошу тебя. Надо встать. Здесь неподалёку – таверна. Сядем за стол – отдохнём. А сейчас – надо встать!
Адония, разлепив обмётанные, серые губы, выдавила вдруг едва слышимый, горестный стон.
– У тебя что-то болит? Почему ты стонешь?
– Это я… – шёпотом ответила девушка, – … так… кричу.
– Почему ты кричишь?
– Мы здесь шли… С Домиником…
Клак-оун несколько раз глубоко вздохнул. Размял одеревеневшие пальцы. Но, перед тем как подняться, спросил:
– Это с тем, в чьей смерти тебя обвинили?
Адония, вздрогнув, сжала губы. С усилием сглотнула. Подняла и прижала к груди торопливо замотавшую хвостиком собачонку. Глухо сказала:
– Встаём.
Они добрели до таверны. Вошли, сели за неопрятный стол в дальнем углу. Клак-оун взял горячей еды. Адония, привалившись спиной к стене, уплывала в мутный морок, в оцепенение. Контрабандист, всякий раз резко толкая её в бок, кормил с ложки. Опростав чашку острого мясного бульона, принёс крепкого джина. От первого же глотка Адония задохнулась. Поперхнувшись, качнулась вперёд. Широко раскрыла глаза. Клак-оун яростно зашипел:
– Пей всё! Быстро пей всё!
Адония, задыхаясь, выглотала огненное, резко пахнущее можжевельником питьё.
– А теперь, – свирепо рычал ей в ухо Клак-оун, – вставай! Хоть руку грызи до крови, но приходи в себя! Нужно добраться до порта, там спрячемся и отдохнём. А здесь оставаться опас…
Он осёкся на полуслове, и то, как он это сделал, заставило Адонию вздрогнуть.
– Умоляю, – дрогнувшим голосом выговорил Клак-оун, – дойди до порта и спрячься в складе. Неважно в каком. Я найду тебя.
Он стащил с себя курку грузчика, оставшись в ветхой, прожжённой на плече рубахе, сдёрнул шляпу, бросил всё это под стол. Выскользнув из-за стола, незаметно отошёл в сторону. Адония, окаменев, смотрела в сторону входа. Четверо, в алых мундирах, с мушкетами, медленно шли от стола к столу. Клак-оун, взяв за стойкой ещё пинту джина, подобрался к какой-то компании, звучно поставил питьё в центр стола. Адония услышала, как он почему-то приглушённым голосом проговорил:
– О-о! Старых друзей-то не узнаёте!
Компания, после небольшого замешательства, потеснилась. Клак-оун сел. Обнял ближнего к нему.
– Удача! – торопливо бубнил между тем юный контрабандист, не обращаясь ни к кому в отдельности, уставив пьяненький взгляд в столешницу. – Есть на что выпить – а всё один да один. Тут вижу – знакомый сидит! Что, друг, не узнал?
В компании, озадаченно переглядываясь, неискренне улыбались.
– Ну, так значит, вечером на корабле! – вдруг громко, на всю таверну, крикнул Клак-оун и порывисто встал.
Встал, развернулся, но, увидев алые мундиры, поспешно сел. Один из солдат быстро подошёл к нему и крепко взял за плечо.
– Да ладно, – так же громко проговорил гуляка в прожжённой рубахе. – Всё у меня, друг, в порядке…
Он коротко дёрнулся всем телом. Солдат отлетел и тяжело грохнулся на соседний стол. А гуляка, метнувшись, словно пружина, сбил ещё одного и выскочил в дверь. Двое солдат, толкая друг друга, тяжело затопали за ним. Двое, встав, скинули с плеч мушкеты и, направив стволы на компанию, потребовали сдвинуться в дальний угол.
– Да мы не знаем его! – торопливо объясняли в компании, поспешно передвигаясь. – Он сказал – один, значит, он, выпить не с кем, вот и подсел!
Сидящие возле дверей между тем вскочили и поспешили на улицу – поглазеть на погоню. Медленно встала и, пошатываясь, дошла до двери и Адония. Собачонка обогнала её. Увернувшись от чьих-то ног, встала, всматриваясь вслед бегущим.
Топот и крики удалялись. Адония двинулась к виднеющимся за крышами домов мачтам. Увлечённая суетой собака мелькала возле ноги.