Адская игра. Секретная история Карибского кризиса 1958-1964
Шрифт:
Операция кубинской службы безопасности прошла гладко. 19 июля арестовали группу «Кандела» из пяти человек. Кроме того, кубинская служба безопасности задержала около двух сотен человек — членов контрреволюционных группировок, связанных с «Канделой»{18}. Допросы захваченных агентов подтвердили существование плана убийства Кастро. Однако оказалось, что заговор был гораздо шире, чем сообщала Москва. Группа «Кандела» рассчитывала, что ей удастся спровоцировать вооруженный конфликт между Кубой и США. Предполагалось, что 26 июля контрреволюционеры в провинции Ориенте обстреляют военную базу США в Гуантанамо. Вашингтон мог использовать этот инцидент как предлог для вторжения на остров.
«Кандела» в еще большей степени, чем «Кондор», послужила предупреждением КГБ и кубинцам о том, что они не контролируют внутреннюю обстановку на Кубе. Требовалось значительно улучшить работу разведки, чтобы на шаг опережать террористов.
Берлинские дни
Сведения об операциях «Кондор» и «Кандела» вписывались в общую картину угрозы Советскому государству со стороны США. Это дало Хрущеву основания предупредить в августе 1961 года других руководителей Варшавского договора — «война… возможна»{20}. Однако Куба в этот период еще не рассматривалась как место возможного столкновения. Советско-американские трения на Кубе были симптоматичны для того положения, которое Хрущев рассматривал как нежелание Вашингтона уважать советские интересы и престиж Советского государства. Летом 1961 года именно Берлин казался наиболее вероятной ареной возникновения конфликта. В Вене Хрущев угрожал подписать сепаратный мирный договор с Восточной Германией к концу года. Обстоятельства вынуждали его предпринять некоторую инициативу, чтобы поддержать немецких союзников. «(Если) нынешнее положение, когда границы открыты, сохранится, — предупреждал руководитель Восточной Германии Вальтер Ульбрихт своих советских друзей в июле 1961 года, — коллапс неизбежен»{21}. Хрущев предпочитал такое решение, которое положило бы конец статусу Западного Берлина, являющемуся важным тормозом для Запада, что вызвало недовольство в Восточной Германии. Однако США не хотели отказываться от традиционной защиты безопасности Западного Берлина, В конце июля, когда в Кремле следили за визитом Гагарина на Кубу, Хрущев вновь получил доказательства этого. 25 июля Кеннеди объявил о подготовке шести новых боеспособных дивизий для отправки в Европу. Он намеревался утроить число призывников и добиваться одобрения конгрессом дополнительных ассигнований в 3,2 миллиарда долларов на военные расходы, а также права привлекать необходимые резервы{22}. «Западный Берлин, — объяснял Кеннеди, — является великим полигоном для испытания мужества и воли Запада»{23}.
Действительно, именно Хрущев первым стал искушать Кеннеди по вопросу о Берлине. В свою очередь очевидно, что отказ Кеннеди признать статус-кво на Кубе привел к учащенному сердцебиению в Кремле. Однако советское руководство считало, что США не правы в обоих случаях, а сочетание речи Кеннеди и провокаций в Карибском бассейне, последовавших за поражением в Заливе Свиней, вызвало опасный ответ Москвы. 1 августа Хрущев одобрил большую часть плана КГБ создать «в различных районах мира такую ситуацию, которая способствовала бы распылению внимания и сил США и их сателлитов и связала бы их в момент урегулировация вопросов, относящихся к мирному договору с Германией, а также с Западным Берлином»{24}.
Помимо предложений по созданию беспорядков в колониальных странах Африки, в Западной Европе, среди курдов на Ближнем и Среднем Востоке, план КГБ разработал действия, направленные против врагов Кастро в Центральной Америке. Глава КГБ Александр Шелепин просил их одобрить. Предполагалось, что революционный фронт Сандино начнет мятеж в Никарагуа, вооруженное восстание в Сальвадоре и повстанческую борьбу в Гватемале. Несмотря на амбициозность и пылкую риторику этого плана, участие Советского Союза было скромным (КГБ запрашивал на операцию всего 25 тысяч долларов){25}. Кремль, возможно, исходил из того, что руководители разведки Кастро возьмут на себя львиную долю организационной работы по проведению операций в Латинской Америке.
Не успела советская разведка осуществить эту программу, как Хрущев приказал за неделю, начиная с 13 августа, построить Берлинскую стену. Эта запретительная мера — сначала колючая проволока (а позднее бетонная конструкция) — сведут поток восточных немцев в Западную Германию к тонкому ручейку. Китайцам и другим, кто мог бы критиковать его за попытку избежать схватки с США, Хрущев объяснил, что стена не является заменой
Одним из элементов плана Шелепина, который особенно нравился Хрущеву, была кампания по внедрению в сознание Запада преувеличенного представления о потенциале и мощи советских ядерных сил. В конце 50-х годов Хрущев подхлестнул страхи США относительно ядерного превосходства Советского Союза хорошо рассчитанными и красочными хвастливыми заявлениями о том, что советские заводы могут производить ракеты как сосиски. На самом деле Хрущев знал, что производство первого поколения советских межконтинентальных баллистических ракет (МББР) остановлено после того, как в первой партии в количестве менее 35 штук обнаружились конструктивные изъяны. Более совершенная ракета Р-16 находилась в разработке, однако требовались годы для производства ракет в количестве, достаточном чтобы соответствовать американской триаде: ракеты бомбы, подводные лодки. Новая хитрость КГБ состояла в том, чтобы внушить членам НАТО, что советские стратегические ракетные войска увеличили число ракетных пусковых установок и что советский военно-морской флот располагает подводными лодками с твердотопливными баллистическими ракетами, подобными американским «Поларисам».
Однако, поскольку июльский план для Латинской Америки был нарушен стремлением Хрущева немедленно разделить Берлин, решение США вынудило его пойти дальше КГБ, чтобы создать иллюзию советской стратегической мощи. Во время противостояния у Берлинской стены советских и американских танков администрация Кеннеди постаралась, используя речь помощника министра обороны Росвелла Гилпатрика, успокоить американский народ и сдержать авантюризм русских. Гилпатрик объявил группе бизнесменов, что, несмотря на опасения относительно «отставания по ракетам», США располагают более чем достаточным количеством МБР, бомбардировщиков и подводных лодок, оснащенных баллистическими ракетами, чтобы нанести сокрушительный удар возмездия, если СССР задумает нанести первый удар. «Наша страна обладает ядерными силами возмездия такой смертоносной мощи, — заявил Гилпатрик своим слушателям, — что любой шаг противника, который заставит ввести их в действие, станет для него самоубийственным»{27}. Хрущев, увидев в этом заявлении Гилпатрика вызов лично себе и озабоченный тем, что оно свидетельствует об усилении в правительстве Кеннеди сторонников жесткой линии, сделал выбор в пользу немедленного и решительного ответа. Он дал распоряжение о проведении испытаний в атмосфере самой мощной из когда-либо созданных водородных бомб. 30 октября бомба мощностью в 50 мегатонн, сброшенная с высоты в 7,5 мили над советской частью Арктики, вызвала грибообразное облако высотой в 50 миль{28}.
Кастро тоже хочет иметь ракеты
По мере того как накалялось соперничество двух сверхдержав из-за Берлина, Кастро опасался, что Кеннеди захочет добиться легкой победы над социализмом на Кубе. С тем, чтобы привлечь внимание Москвы к проблеме безопасности Кубы, Кастро подготовил письмо Хрущеву на пяти страницах, датированное 4 сентября, напомнив Кремлю, что он безуспешно просил дополнительной военной помощи в начале 1961 года перед вторжением в Заливе Свиней. Теперь он вновь обращает внимание на эту проблему.
Кастро писал Хрущеву, что намерен направить высокопоставленную кубинскую военную делегацию для переговоров об увеличении советской помощи{29}. Он и Рауль Кастро подготовили список советского вооружения, необходимого для обороны Кубы. Главными в этом списке были восемь дивизионов ракет земля-воздух, всего 388 ракет{30}. Советская программа противовоздушной обороны пережила серию технических неудач до разработки ракеты СА-2 или В-750 «Двина». С того времени, как в 1957 году ее поставили на вооружение, СА-2 стала «становым хребтом» советской системы ПВО{31}. Эта стратегия доказала свою правильность, когда залпами ракет В-750 был сбит У-2 Гарри Пауэрса. Таким образом, система СА-2 получила признание во всем мире. Кастро стал одним из многих, кто хотел бы приобрести эту систему.
Кремль не мешкая принял просьбу Кастро начать переговоры и приветствовал кубинцев, прибывших в Москву в середине сентября{32}. Два советских министра, которым было поручено вести переговоры с кубинцами, — министр обороны и министр внешних экономических связей, — были готовы пойти навстречу проблемам Кастро в военной области. В частности, хотя на СА-2 существовал большой спрос, советские генералы считали, что они смогут найти то значительное количество ракет, которое хотел получить Кастро{33}. Два министра должны были провести переговоры и представить Президиуму ЦК свои рекомендации. Госплан, гигантский бюрократический спрут, который осуществлял разработку и выполнение гигантских пятилетних экономических планов СССР, должен был завершить процесс подготовки соглашения на условиях оплаты или кредитования и лишь после этого Президиум ЦК рассмотрел бы новые военные поставки кубинцам.