Адская игра. Секретная история Карибского кризиса 1958-1964
Шрифт:
Те, кто вели переговоры, совместно с Госпланом разработали соглашение, которое сводило к минимуму затраты кубинцев на их большой заказ. Список, подготовленный Кастро, был сокращен на 25 %, и теперь стоимость заказа составляла 148 миллионов долларов вместо 193 миллионов. Советская сторона на переговорах предложила Хрущеву, чтобы 40 % стоимости шло в счет безвозмездной помощи кубинцам, а остальная сумма выплачивалась бы кубинцами путем погашения займа на 10 лет с процентами или по бартеру{34}.
Интересно, что Хрущев не сразу выполнил просьбу Кастро. Как и положено, соглашение о военной помощи было направлено сначала на одобрение Совета министров, то есть советского правительства{35}. Но затем оно не поступило в
Из Гаваны Алексеев пытался оказать мягкое давление на Хрущева в пользу Кастро. Когда в Москве велись переговоры, он направил дополнительные доказательства того, что американцы планируют новое вторжение. Эта информация впервые поступила из Малой Гаваны, во Флориде. Он сообщал, что кубинцы получили от доверенных лиц из Организации 26 июля в Майями информацию о том, что по неподтвержденным сведениям на Кубу готовится новая интервенция, которая должна произойти между сентябрем и декабрем этого года. Для сотрудников КГБ, которые принимали его информацию и решали, направлять ли ее наверх, Алексеев написал, что многие сообщения достаточно очевидно подтверждали эту информацию{36}. Сообщение Алексеева пришло через несколько дней после того, как Совет министров дал добро на оказание военной помощи Кубе, но оно не заставило Хрущева рассмотреть этот вопрос на Президиуме ЦК. Вместо этого просьба Кубы мариновалась в течение нескольких месяцев{37}.
Пока кубинцы ждали ответа из Кремля, они начали широкомасштабную программу поддержки революционного движения в Латинской Америке. После прихода к власти Фидель Кастро оказывал финансовую и идейную поддержку латиноамериканским левым и коммунистическим группам, которые стремились повторить модель его революции. В лихорадочные недели после того, как произошел перелом в отношении кубинского руководства к СССР, связанный со взрывом судна «Ля Кубр», Кастро призывал «сделать Кубу тем примером, который превратит Кордильеры в Андах в Сьерра-Маэстра американского континента»{38}. Кубинская помощь возрастала, и к середине 1961 года кубинское правительство образовало официальную структуру для создания когорты революционеров в каждой из стран Латинской Америки. Действительно, в начале марта 1961 года руководители НСП жаловались в Москву, что Че Гевара расточительно расходует средства на зарубежные бандитские группы, многие из которых, как, например, «Крестьянская лига Хулиао» в Бразилии или последователи Хуана Перона в Аргентине, не были марксистами{39}.
По мнению Кастро, программа подготовки партизан имела как оборонительное, так и наступательное значение. «Соединенные Штаты не посмеют нас тронуть, — объяснял Кастро, — если вся Латинская Америка будет охвачена пламенем»{40}. Однако он не связывал эти дорогостоящие обязательства лишь с борьбой против Кеннеди. Он искренне верил в «революционный долг» [Кубы] по отношению ко всему полушарию. Подобно Великому освободителю Симону Боливару, который сражался за независимость Венесуэлы в начале XIX века, Кастро был полон решимости вдохновлять и обеспечивать свержение старого порядка во всем регионе.
Программа подготовки повстанцев, в рамках которой в Гавану в начале 1962 года прибыло несколько сотен специально отобранных лиц, обозначила возможность трений между службой национальной безопасности Кубы которая только становилась на ноги, и советскими советниками. Несмотря на призыв Хрущева в январе 1961 года к действиям и предложение Шелепина начать смуту летом этого года, у Москвы было двойственное мнение о выгодах, которые могло бы дать наступление Кастро в регионе. Большая часть коммунистических партий в регионе была против вооруженного восстания как стратегического направления, отдавая предпочтение стачкам и другим формам политических действий
Осенью появились новые свидетельства будущих неприятностей для советского блока на Кубе. Когда просьба Кастро о военной помощи застряла в Москве, кубинцы стали жаловаться на действия в своей стране разведслужб и из стран Восточной Европы{42}. На КГБ они не оказывали давления, но когда служба военной разведки Советской Армии (ГРУ) направила в октябре 1961 года на Кубу группу, чтобы создать здесь свою резидентуру, кубинцы заартачились, полагая, что советские военные слишком активно вербуют агентов. Алексеев, который возглавлял небольшую резидентуру КГБ и полагался в основном на контакты с ведущими кубинскими руководителями, не преминул использовать недовольство кубинцев, чтобы подорвать возможности получения информации своими потенциальными конкурентами{43}.
«Я не против ГРУ, — смиренно сообщал Алексеев в Москву после жалобы сотрудников ГРУ своему начальству на препятствия, чинимые с его стороны, — но Фидель Кастро решил, что проблемы безопасности должны проходить по каналам КГБ, а не ГРУ». Далее Алексеев утверждал, что «вопрос о создании резидентуры ГРУ на Кубе не был достаточно проработан». «Кубинская военная разведка, — заключал он, — еще не готова для подобного развития событий»{44}. Но, к неудовольствию Алексеева и даже Рауля Кастро, кубинский генеральный штаб проявил заинтересованность в том, чтобы в Гаване находились офицеры ГРУ. Генерал Серхио дель Балле во время своего визита в Москву для обсуждения вопросов военной помощи предложил советской военной разведке установить контакт с военной разведкой Кубы Г-2{45}. Соперничество и бюрократические склоки на Кубе как в зеркале отражали таковые же в Советском Союзе.
Специальная операция
Во время пребывания Ричарда Гудвина, представителя президента Кеннеди на конференции Межамериканского экономического и социального совета, которая проходила в августе в Уругвае, бразильские и аргентинские дипломаты донимали его. Они хотели, чтобы Гудвин встретился с Че Геварой, который присутствовал на конференции в качестве наблюдателя от Кубы. Гудвин сопротивлялся, но когда 16 августа аргентинцы загнали его в угол на приеме по случаю дня рождения одного из бразильских делегатов, он сдался. Ожидали, что Че появится на приеме, и он просил о встрече с Гудвином{46}.
Одетый в зеленую униформу, со своей знаменитой сильно отросшей бородой, Че прибыл в два часа ночи. «Если отвлечься от его бороды, — отметил Гудвин, — черты его лица мягкие, почти женственные, держался он напряженно». Че, Гудвин и два латиноамериканских дипломата направились в отдельную комнату, чтобы поговорить. Гудвин чувствовал, что прежние инициативы относительно этой встречи исходили от Че. Через некоторое время Че несколько расслабился и говорил «спокойно, в откровенной манере, стараясь быть беспристрастным и объективным». Очевидно, он обдумал свои аргументы заранее.
Че призвал к примирению с Соединенными Штатами. «Кубинцы серьезно намерены строить социалистическое государство, — объяснял он, — и эта фаза революции „необратима“». Кастро скоро станет генеральным секретарем расширенной кубинской коммунистической партии. Че критиковал Соединенные Штаты за беспочвенные надежды, что этот процесс можно остановить. Он отрицал предположение, что Кастро — умеренный политик, окруженный фанатиками, которого можно убедить поддержать позицию Запада. Он оспаривал, что революцию можно победить изнутри. «Такого рода акции находят все меньше поддержки, и она никогда не возрастет».