Адвокат по сердечным делам

Борохова Наталья Евгеньевна

– Вот что, милая, скажу я тебе… – От нее сильно пахло хлоркой. – Если есть у тебя совесть, не оставь бедную девочку без помощи! Одна она здесь. Ни родных, ни друзей. Словом, никого. Если она протянет ноги от нашей бесплатной медицины, ты же виноватой окажешься!

– Я… Да, конечно, – замотала головой Женька. – Я же не отказываюсь…

Но тут ее потянула за рукав адвокат, и тетка, презрительно дернув плечом, оставила ее в покое…

Они сидели в кабинете Дубровской и пили чай.

– Такое чувство, что меня прилюдно высекли, – со слабой улыбкой заметила Евгения. – Теперь мне

трудно убедить себя в том, что это то, чего я на самом деле хотела.

– А вы рассчитывали, что все начнут восхищаться вашим благородством? – усмехнулась адвокат. – Я предупреждала, что вам придется нелегко. Но вы приняли решение, целиком и полностью полагаясь на свои чувства. Теперь жалеть об этом уже глупо.

– Может быть, – согласилась Швец. – Только мне трудно сказать, когда я была несчастнее: тогда, когда мучилась от неизвестности и осознания своей вины, или же сейчас, когда все стало известно и следователь жаждет моей крови.

– У него такая работа. Его можно понять. Сейчас он возбудил против вас дело и непременно хочет дотащить его до суда. Обвинительный приговор послужит доказательством того, что его усилия не пропали напрасно. Только вы не обязаны ему в этом помогать.

– Но если я решила уже во всем покаяться?

– Чистосердечное признание для вас – безусловный плюс, но вы не должны идти у него на поводу, соглашаясь со всем тем, что он вам предложит. Сегодняшнее опознание тому яркая иллюстрация. Почему вы так легко отказываетесь от своих слов? – Глаза молодой женщины смотрели на нее с недоумением. – Если первоначально вы заявляли, что не разглядели человека как следует и не могли сказать, кто это: мужчина или женщина, то сегодня вы уже вполне определенно утверждали, что жертва была хрупкой комплекции, да еще и со светлыми волосами!

– Знаете, теперь мне кажется, что так оно и было, – покачала головой Евгения. – А может, это только сила самовнушения…

– Для того чтобы добиться хоть немного ясности, я заявлю ходатайство о том, чтобы провести еще одно опознание, но теперь одежды потерпевшей.

– Еще одно? – испугалась Швец. – Боюсь, я этого не вынесу.

– Это нужно сделать. Вы можете хотя бы вспомнить, в чем была одета эта девушка?

– В куртку или пуховик, темного цвета, с капюшоном, – напрягла память Евгения.

– Ну, а обувь? Какая была обувь? Сапоги, ботинки?

– Не помню, – в отчаянии замотала головой Швец. – Хоть режьте!

– Да… Не густо, – выразила ей свое сожаление Елизавета. – Но это все же лучше, чем ничего. Будем осматривать пуховик.

– Но у меня совсем нет времени! – взмолилась клиентка. – На носу выпуск юбилейного номера журнала. Нельзя ли составить на вас доверенность? Ну, для того, чтобы вы ходили за меня где потребуется?

– Прикажете мне и на скамье подсудимых сидеть за вас? – удивилась адвокат. – Нет, Евгения Федоровна, вы ведете себя неразумно. Таких доверенностей, о которых вы сейчас говорите, не предусмотрено по закону. Ведь это все-таки уголовный процесс, а не иск о разделе брачного имущества. Я понимаю, что вы женщина занятая, но определите для себя приоритеты. На первом месте – ваше дело, а на втором уже семья и карьера.

– Слышал бы вас мой муж, – горько усмехнулась Евгения. – Боюсь, он посчитал бы это святотатством.

– Ваш муж поддерживает вас? – осторожно поинтересовалась адвокат.

– Только не

в этой ситуации. Сначала он даже не хотел признавать, что я совершила что-то противозаконное, и все время говорил, что это несчастный случай и мне лучше забыть о нем как о ночном кошмаре. Ну, а теперь он обозлен на меня из-за того, что я добровольно сдалась милиции, так что даже обвинил меня в эгоизме.

– Он напуган, Евгения. Ему тоже очень непросто.

– Но он заявил, что жена с судимостью повредит его имиджу! Я была поражена. Словно меня обвинили в краже или убийстве! Но ведь от того, что случилось со мной, не застрахован никто. И он сам – в том числе.

– Разумеется.

– Если бы с ним произошло нечто подобное, я бы проявила больше сострадания, – с обидой заметила Швец. – Видно, правду говорят: если хочешь узнать человека – попади в беду.

– Мне кажется, вы несправедливы к своему мужу, – мягко заметила адвокат. – Он оказал вам помощь и, как я поняла, обиделся, что вы ее не приняли. Вы ждали от него слов утешения, он же перешел к действиям, пряча вашу машину.

– Теперь-то я понимаю, что он думал о себе! Видите ли, он вдруг решил заняться политикой.

– Он думал о вас и о себе тоже, конечно. Это естественно. И теперь, когда все произошло не так, как он рассчитывал, он зол. Но это пройдет. Ведь он любит вас. Александр – взрослый человек. Он прекрасно знает, что вам сейчас нужно, он просто не в состоянии справиться со своими эмоциями, а это означает, что вы должны получить поддержку от других людей – друзей, родственников, или от таких, как я. Профессионалов. Я работаю для вас и утверждаю, что в конечном итоге вы поступили правильно.

Несмотря на то что настроение Евгении продолжало оставаться паршивым, до нее все же доходили доводы адвоката, и она не могла не поражаться силе этой маленькой хрупкой женщины. Она казалась ей этаким стойким оловянным солдатиком. Забавно, но Евгения принимала советы от человека моложе ее на целый десяток лет. В ее представлении это была целая пропасть.

– Дайте ему время привыкнуть, – говорила Дубровская. – А сами сконцентрируйтесь на деле. Не давайте никому отвлекать вас от цели, даже таким злобным теткам, которых мы сегодня увидели. Даже следователю, который все норовит побольнее уколоть вас. Несмотря на ваше преступление, я по-прежнему считаю, что вы совершили мужественный поступок, который оказался бы не по силам большинству тихих, но трусливых людей.

Евгения невольно улыбнулась той страстности, с которой были сказаны эти слова.

– Вы меня утешили, – сказала она с некоторой застенчивостью. – Я уже чувствую в себе силы бороться.

– Силы вам понадобятся. Я думаю, что дело ваше будет отнюдь не легким, – предсказала ей адвокат…

Когда Евгения вернулась в тот день на работу, она почувствовала себя намного спокойнее, чем прежде, и довольно продуктивно провела остаток дня. К сожалению, частые отлучки требовали от нее пересмотра рабочего графика. О том, чтобы признаться издателю в том, что в отношении ее заведено уголовное дело, не было и речи. Евгения решила сохранять все в тайне столько времени, сколько это у нее получится. Похожая ситуация возникла когда-то с ее беременностью, но тогда причина сбоев в графике была гораздо приятнее, чем возникшая сейчас необходимость являться по вызовам следствия и суда.