Адвокат по сердечным делам
Шрифт:
Машенька появилась в дверях с подносом, на котором стояли чашки, сахарница и блюдце с лимоном. Заварочный чайник она несла в другой руке, весьма неловко. Александру показалось, что девушка запросто может оступиться, а там и обвариться кипятком, чем черт не шутит.
– Я тебе помогу, – кинулся он, забирая из ее рук чайник.
Он споро расставил на столе содержимое подноса и даже сбегал в кухню за салфетками. Машенька в это время разливала в чашки чай. Неизвестно, как ей удавалось сохранять самообладание и ровный цвет лица, поскольку гостья, забыв обо всех существующих правилах приличия, в упор рассматривала новую постоялицу семейства Швец.
– Положенные пять минут приличия уже истекли, Сашок! Можешь смело убираться по своим делам. Нам с твоей женой нужно немного поболтать. Мы не виделись с нею почти месяц.
– Если никто не просит меня остаться, я, пожалуй, пойду, – заявил он, так и не решаясь сдвинуться с места. Он искал нужный повод и наконец нашел. – Машенька, ты не почитаешь Василисе сказку?
– Разумеется, – проговорила девушка и двинулась по лестнице вверх, так грациозно и красиво неся голову, словно на голове у нее стоял кувшин.
Софья проводила ее восхищенным взглядом.
– Честь имею! – отсалютовал дамам Александр и с чувством выполненного долга оставил гостиную…
За то время, пока Евгения рассказывала ей историю появления Машеньки, Софья успела опустошить конфетницу.
– Ну, ты даешь! – сказала она, причмокивая языком, словно подводя резюме. – О чем ты думала, подруга, когда привела к себе в дом эту фифу?
– Не понимаю, ты о чем? – насторожилась Евгения.
– Она не понимает! – театрально всплеснула руками гостья. – Твое расследование тебе совсем разум отшибло? О чем ты думала, дорогуша, приглашая к себе в семью молодую красивую женщину? Это же не девушка, а лесная нимфа! Тебе захотелось острых ощущений? Решила испытать на прочность старину Алекса?
Евгения смотрела на нее во все глаза. Конечно, она и без Софьи видела, что девушка красива, но замечала это как-то исподволь, не принимая ее внешность всерьез. Ведь для нее Машенька оставалась ребенком, едва ли не ровесницей сына. Она прекрасно сложена, мила лицом. Она – отличная подружка для ее дочери и… для мужа, который не прочь поиграть в детские игры?
Заявление приятельницы всколыхнуло в ее душе давно забытое чувство ревности и раздражения.
– Ты, как всегда, в своем репертуаре, Сонька! Может, придумаешь что-нибудь поновее? – сердито огрызнулась она. – Появление в нашем доме этой девушки – это что-то вроде сделки с правосудием. Мне нужно позарез закрыть мое дело. Важнее для меня сейчас задачи нет!
– Ты согласна закрыть дело даже ценою распада своей семьи?
– Что ты такое говоришь! Между прочим, это Александр первым предложил такой выход, и мой адвокат сказала, что у нас есть все шансы на то, чтобы закончить дело миром.
– Ах, Александр сказал! – покачала головой Софья, отправляя в рот печенье. – Да видела я, как твой Александр нарезал круги вокруг Машеньки. А как он смотрел на нее, ты не заметила?
– Как он смотрел? Не говори чепухи, я была тут же, но ничего такого не увидела!
– Так протри очки, подруга! Он же смотрит на нее глазами влюбленного мужчины!
– Вранье!
– А вот и нет! Вспомни, когда ты мне раньше подавала чай, бежал он к тебе через всю гостиную, чтобы поднести
– А может, и для меня! – в запальчивости сообщила Евгения. – У нас с ним, если хочешь знать… У нас как медовый месяц! Я его просто не узнаю. Страсти едва ли не африканские. А ты говоришь…
Софья смотрела на нее, не веря ни одному ее слову.
– Внезапная холодность мужчины, впрочем, как и его внезапная страстность, должна настораживать, – произнесла она, словно выражая Женьке свои соболезнования. – Ой, не знаю, подруга! Ой, дурное у меня предчувствие! Выгони ты эту девку, пока не поздно, все равно ведь в тюрьму тебя не посадят.
– Я не хочу получить срок! Пусть даже и условный… Неужели все зря? Я старалась. Приняла ее как родную. Комната ей… Одежду собственную, между прочим, отдала! Сама хожу, сама видишь, в чем.
– Вижу! – сказала приятельница, без особого интереса скользнув глазами по видавшей виды домашней одежде Евгении. – На подружке твоей был шикарный костюмчик. Где ты такой взяла?
– Костюмчик? – Евгения на минуту вернулась из глубины своих страданий, вспоминая, что было на Машеньке в этот вечер. Что-то велюровое, голубого цвета. Но у нее никогда не было такого костюма. Пока она размышляла над этой загадкой, Софья продолжала учить ее уму-разуму:
– Что это за сказки на ночь Василисе? Милая моя, да ты тут никак лишняя? Даже не думай, выставляй эту девчонку за порог! Хочешь с нею примириться? Так предложи ей денег! Самый верный и лучший способ. Все нормальные люди именно так и поступают.
– Но ей некуда идти!
– Ничего. Жила же она где-то до сих пор? Пускай туда и возвращается.
– Ой, не знаю, Софья… Как-то не по-людски это, – с сомнением в голосе произнесла Евгения. – Может, подождать немного? Адвокат говорит, что следствие по моему делу долго не продлится. Им вроде как нужно утрясти кое-какие формальности. Опять же, экспертизы пока не готовы.
– Смотри, как бы тебе самой не стать такой формальностью, – предупредила ее подруга. – На твоем месте я бы действовала решительно и смело. Если не веришь мне, то выжди пару деньков. Понаблюдай за ними да разуй глаза…
Перебирая позже в памяти детали этого разговора, Евгения никак не могла взять в толк, что именно внесло в ее душу смуту. Если разобраться, Софья не сказала ей ничего такого, из-за чего можно было бы расстроиться. Ну, подумаешь, ей показалось, что Александр как-то по-особенному смотрит на Марию! Если верить подруге, то ее муж все девятнадцать лет их совместной жизни смотрел как-то не так на всех женщин вокруг, включая, разумеется, и саму Софью. Она вечно подозревала его во всех смертных грехах, тысячу раз ошибалась, что не мешало ей при следующей встрече начинать все сначала. Ну, подумаешь, смотрит! На то у него есть глаза. Ей просто показалось, ведь не могла же Евгения быть настолько слепа, чтобы не замечать того, что творится прямо у нее под носом? Что еще? Он взял у Машеньки чайник и даже собственноручно принес печенье. Эка беда! И на таких шатких уликах Софья делает воистину убийственный вывод: Александр влюбился в Марию. Черт знает что! Но почему тогда она, умная и проницательная женщина, сидит сейчас как кукла, вперив взгляд в остывший чайник? Она, должно быть, просто легковерная дура, если приняла слова приятельницы как истину, не требующую доказательств. Она просто должна выбросить все эти глупости из головы и запретить себе о них думать.