Адвокат по сердечным делам
Шрифт:
– Хорошо, если так, – проговорила Евгения. – А то я уже решила, что ты исчерпал запас гостеприимства. Не помню, чтобы ты терпел кого-нибудь из моих родственников больше недели.
– Вот именно, – поднял палец вверх муж. – И заметь, я делаю это ради тебя!
На самом деле он делал это ради себя. И сейчас с ужасом осознавал, что ему легче было бы перенести разлуку с женой, отправив ее куда-нибудь по делам редакции на полгода, чем отпустить от себя Марию хотя бы на день. Он сильно привязался к ней и не мыслил своего возвращения домой после работы без ее теплого взгляда, нежной улыбки и горячего ужина, который она сервировала ему в гостиной, как самому дорогому гостю.
– Ты не представляешь, Нурия меня предупреждала
Александр выпал из своих дум так неожиданно, словно его с облаков стряхнули лопатой.
– Какая глупость! – вырвалось у него.
– Я сказала ей то же самое, – заверила жена. – А еще я заметила, что по летам она годится тебе в дочери. Ведь она немногим старше Ивана.
Последние биографические выкладки не порадовали Александра, на его лицо словно набежала туча. Но он постарался скрыть перемену своего настроения от жены.
– Не так уж я и стар, – проговорил он, криво усмехнувшись.
Зная, как болезненно воспринимает супруг все связанное с возрастом, Евгения поспешила обнадежить его.
– Для меня ты – самый молодой и красивый, – сказала она, прижимаясь к нему и глядя мужу в глаза, как льстивая поклонница. – Быть может, ты покажешь мне, на что ты способен? Тряхнем стариной, а?
В последнем предложении был плохо скрытый контекст, но Александр сделал вид, что не разгадал его. Он чмокнул жену в кончик носа.
– Я собирался немного поработать в кабинете, – сказал он, мягко отстраняя ее.
Евгения не показала своего разочарования. На самом деле у нее не было повода жаловаться. С приходом в их семью Машеньки у них с мужем словно заново начался медовый месяц. Александр был неутомим, и Евгения списывала его необычайную страстность в их отношениях на то обстоятельство, что в ее уголовном деле забрезжила наконец некая надежда. Напряжение спало, и муж решил загладить свою прежнюю холодность самым верным способом, даря ей любовь. Она была бы немало удивлена, и не столько рассержена, сколько раздавлена, доведись ей узнать истинную причину такого поведения супруга.
Все дело, конечно, было в ней, в Машеньке. Мелькая целый день перед глазами Александра, представая перед ним в самых обольстительных позах, касаясь его, словно нечаянно, своими волосами, руками, коленями, она заводила его как мальчишку, заставляя краснеть, нервничать. Она распаляла его воображение до предела, являясь ему в мучительных сновидениях, в которых он видел ее, голую и прекрасную. Он пытался схватить ее, но она ускользала из его объятий, смеясь и дразня его. Он носился за ней всю ночь и утром просыпался измученный, словно и в самом деле пробежал марафон. С гудящей головой он шел умываться и, разумеется, в дверях ванной комнаты сталкивался с ней. В одном халатике на голое тело она скользила мимо, обдавая его ароматом яблочного шампуня. А может, так пахли ее молодая кожа и волосы? Он врывался в ванную, хватал влажное после нее полотенце, прижимал его к лицу… Тогда-то и начались его безудержные эксперименты с женой, которой он овладевал где ни попадя, рискуя в самый неподходящий момент быть застигнутым детьми или той же Машенькой. Но до поры до времени им везло, а жена, хотя и пораженная необычайной страстностью мужа, всегда охотно отзывалась на его порывы. Они стонали от наслаждения, только Евгения при этом отдавалась своему мужу, а перед глазами Алекса, которые он предпочитал закрывать, стояла по-прежнему Мария. Он гладил шею и грудь жены, а воображал, что срывает с тела Машеньки этот чертов халатик. Он искал губами ее губы, не желая признавать, что целует уже надоевшие ему губы жены. Он скользил руками по ее телу, желая не замечать того, что тело его девушки
Но, утолив свою страсть, он откатывался в сторону и долго лежал, не желая открывать глаза. Конечно, Евгения, сама не зная того, все портила. Она обращалась к нему с каким-нибудь глупым вопросом, и он вынужден был возвращаться. С неба – на землю, из грез – под бок своей жены, тело которой он изучил уже за долгие годы брака вдоль и поперек. Он злился и отвечал невпопад. Она удивлялась, но, размягченная его страстью, не обижалась…
Вот и сейчас, отвергнув ее предложение, он не почувствовал раскаяния, а скорее ощутил пресыщение, словно долго-долго ел одно и то же пирожное и теперь его воротило только от одного вида взбитых сливок и вишенки.
– Ты собираешься идти в кабинет? – удивилась она. – А чем, скажи на милость, ты там будешь заниматься?
Сказать по правде, никаких дел в кабинете у Александра не было. Он, как бывший спортсмен, не слишком любил письменную работу, предпочитая активную деятельность. С утра он уже был на ногах, разминаясь со своими подопечными, затем проводил несколько тренировок и ехал в Академию физической культуры. Конечно, как кандидат наук и автор нескольких книг по методике обучения большому теннису, он вынужден был обращаться к письменному жанру, но и тут он проявлял изворотливость. Наговаривая тексты на диктофон, он передавал материалы одной из десятка обожавших его секретарш, и та выдавала ему конечный продукт в лучшем виде. Кабинет в его доме появился больше как дань его ученому статусу и моде, чем реальной необходимости. Находясь там, он больше говорил по телефону или дремал на широком диване, покрытом прохладной кожей.
– Мне нужно поработать над статьей, – сказал он уклончиво. – Я обещал.
– Но погоди, – остановила его Евгения. – Что мы будем делать с домработницей? Нужно нанять еще кого-нибудь. Ты знаешь, у меня прорва работы, и я не могу просто так оставить все, чтобы с утра до вечера печь вам пироги.
– Я придумаю что-нибудь, – пообещал он. – Ну, а пока суд да дело, нам поможет Машенька. Тем более что еще в самом начале она предлагала нам свои услуги.
– Ты думаешь, это будет правильно? – с сомнением в голосе произнесла Евгения.
– Конечно, – заверил ее супруг. – К тому же это не навсегда…
Нет ничего более постоянного, чем временное. Истинность этого выражения Евгения осознала только сейчас, отвечая на вопрос адвоката. Она и сама не могла объяснить, почему в ее доме вместо ушедшей помощницы хозяйничает теперь Машенька. «Девушке это нравится», – могла объяснить она, и это было бы истинной правдой. Она делала все быстро и хорошо. Она была десятком красивых и умелых слуг: кухаркой – в нарядном переднике, с пирогом в руках; няней – с книжкой, рядом с Василисой; домработницей – со щеточкой для пыли; цветочницей, прачкой, экономкой, декоратором и костюмером. Словом, универсальная домашняя фея. Только одна ее роль не пришлась бы по душе Евгении, но пока что она о ней даже не задумывалась. Роль любовницы ее мужа. Любовницы, которая хочет непременно стать женой…
Мысль сделать девушке подарок пришла в голову Александру не случайно. Он испытывал смешанные чувства, наблюдая за Машенькой, которая сутки напролет мелькала перед ним в одежде его жены. Спору нет, на молодой девушке костюмы и кофточки Евгении смотрелись лучше, чем на их владелице. Но когда оборка ее халата мелькала за распахнутой дверью, он вздрагивал каждый раз, полагая, что идет его жена. В этом было что-то ненормальное, и Александр плохо отдавал себе отчет, почему такое положение вещей его необычайно злит.