Афера Сатаны
Шрифт:
Обычно я не нуждаюсь в удаче. Но в последнее время она мне нужна. Общение с доктором Рози — это головная боль, и она утверждает, что каждый сеанс — это новый прорыв. Как по мне, единственное, что она делает, это следит за тем, чтобы я не вырвала ее глаза из глазниц.
Охранник проводит меня к ее кабинету, постучав один раз в дверь.
Доктор Аберлин Рози — написано на вычурной золотой табличке на двери. Мне нужен мой красивый нож, чтобы я могла вырезать слово «сука» на табличке рядом с ее именем. Только тогда я смогу спокойно смотреть на
— Входи, Сибби, — зовет она. Меня охватывает дрожь. Она не мой друг. Только мои друзья называют меня так.
Я бросаю на охранника неприятный взгляд, просто за то, что он существует, и от этого мне становится легче, прежде чем ворваться в комнату. Первое, что встречает мой нос, это лесной аромат. Доктор Рози пахнет соснами. Я морщу нос. Мне не нравится запах сосен, мне нравится запах цветов.
— Тебе запрещено называть меня Сибби, — ворчу я, устремив свой взгляд в ее сторону. Ее обесцвеченные светлые волосы собраны в низкий хвост, а губы сегодня накрашены розовым блеском, что подчеркивает ее стерильные голубые глаза.
Каждый день она пользуется помадой другого цвета. Она говорит, что это привносит немного яркости в депрессивное место. Мне хотелось вырвать у нее ручку из нагрудного кармана и засунуть ей в глотку за такие слова.
Она говорит это так, будто это мы виноваты в этой депрессии. Нет. Это их вина.
Сумасшедшие люди — самые интересные люди в мире, если вы просто позволите им быть такими, какие они есть. Лечить и пичкать людей лекарствами, пока они не превратятся в безмозглых зомби, это кого угодно вгонит в депрессию, ты, тупая сука.
— Все еще не считаешь нас друзьями? — спрашивает она, ее аккуратные брови изгибаются от забавы. Она не выглядит устрашающе, как Зейд. Она просто выглядит так, будто пытается выглядеть милой и терпит неудачу.
Что за жалкий человек.
— Нет, — огрызаюсь я. — Друзья не называют других друзей сумасшедшими.
— Сибби… — под моим мрачным взглядом она прочищает горло и поправляет себя, ее терпеливый тон не дрогнул. — Сибель. Я никогда не говорила, что ты сумасшедшая. Я сказала, что ты страдаешь от тяжелой шизофрении и бреда. Есть миллионы людей, у которых такое же расстройство, и они живут нормальной жизнью.
Нормальной? Что вообще значит «нормальной»? Нормально — это субъективно.
— Я бы не сказала, что они живут нормальной жизнью, доктор Рози. Видеть вещи, на которые вы не способны, может быть, нормально для них, но это, конечно, не то определение, которое вы считаете нормальным.
Она улыбается.
— Ты права, Сибель. Наверное, с моей стороны очень некультурно говорить, что их жизнь нормальна, — прежде чем я успеваю открыть рот и рассказать ей о себе еще что-нибудь, она переходит к делу. — Расскажи мне о своих приспешниках.
Я свожу брови, и мое сердце замирает. Все замирает.
— Я не хочу говорить о них, — прорычала я.
Она качает головой.
— Почему, Сибби? Это потому что они сбежали?
Я фыркаю. Слезы жгут мне глаза и застилают веки. Я отказываюсь позволить им упасть. Я отказываюсь показывать какую-либо слабость перед доктором Рози. Она съест ее, как
— Да, — шиплю я сквозь стиснутые зубы.
— Как ты думаешь, почему они сбежали?
Я пожимаю плечами, скрещиваю руки и отворачиваюсь. Я дуюсь, и я имею на это право. Мы клялись, что всегда будем вместе, а они бросили меня. Они солгали.
— Наверное, потому что они не хотели, чтобы их поймали.
Она что-то записывает в блокнот. Желание ткнуть ручкой ей в глаз возвращается с новой силой. Я бы очень хотела знать, что она пишет обо мне.
Сумасшедшая. Она говорит, что я чертовски сумасшедшая.
— Сибби, как ты познакомилась со своими приспешниками?
Я вздыхаю от возмущения, но на этот раз не удосуживаюсь поправить ее.
— В «Афере Сатаны» в маленьком городке в Огайо. Я только сбежала из папиной секты, когда наткнулась на передвижную ярмарку, и пробралась в дом с привидениями после того, как он закрылся. Мне негде было спать, нигде не было тепло, поэтому я решила переночевать в одном из домов с привидениями. Там я встретила своих приспешников, которые стояли над трупом. Они сказали мне, что он — зло, и мир словно выровнялся. Я знала свою цель в жизни, но понимала, что сейчас не время начинать, пока не буду уверена, что смогу осуществить задуманное незамеченной. Ну, знаете, с нормальными людьми? Мои приспешники предложили мне это. Они сказали, что я могу оставаться в стенах и выносить свои суждения. Как только я вынесу приговор, они помогут мне осуществить наказание.
Я уже рассказала ей все о папиной секте и о том, как мне в конце концов удалось сбежать. Это было пять лет назад, когда с меня было довольно. Он только что убил невинную женщину за то, что она не следовала его правилам. Я уже даже не помню, что именно она сделала не так — у папы всегда были правила, которые противоречили друг другу.
Женщина не может принимать мужское семя в свое тело незамужней.
Если ты не выпьешь нектар Божий, то будешь проклята в аду на веки вечные.
Не трахайся, не будучи замужем, но о нет, если ты не будешь сосать мой член, ты — нечестивица.
Я сорвалась, когда увидела, что невинная женщина умерла из-за сумасшедшего. Если кто и был сумасшедшим, так это папа. Он не слушал голос Бога в своей голове. Он слушал голос Сатаны.
Поэтому я убила его. Я взяла тот же нож, который он вонзил в ухо той женщины, и направила на него. Я ударила его более ста раз, пока не осталась сидеть на двухстах фунтах мяса и костей, и уже физически не могла поднять руку.
А потом я всех освободила. Большинство злились и плакали. Но я смотрела глубоко в их глаза — они также испытывали облегчение. Они просто злились, что им придется найти свою собственную цель в жизни вместо того, чтобы слепо следовать цели, которую им дал дьявол.
— Другие сотрудники, которые работали в кукольном доме. У кого-нибудь из них были дружеские отношения с вашими приспешниками? — спрашивает доктор Рози, возвращая меня к разговору.
Я пожимаю плечами.
— Нет, насколько я знаю. Они держались сами по себе. Они делали свою работу, а потом помогали мне в моей.