Афганский рубеж

Дорин Михаил

— Задумался я. Готов взять управление?

Я посмотрел на Сабитовича, которому эта идея не понравилась. После такого захода на площадку у любого отпадёт желание летать с Батыровым.

Однако задание нужно выполнить. Иначе будем отвечать на «неудобные» вопросы.

— Давай вместе. Подстрахую, — предложил я, и Димон кивнул.

Выполняем снова набор высоты. Проходим площадку и разворот на рассчитанный мной угол.

— Прямая, скорость 100, вертикальная 2. Начинаем снижение, — доложил я.

Димон

продолжает заходить, но слишком рано гасит скорость. Упираюсь в ручку, чтобы он не задирал нос.

— Высота 60, — подсказывает нам Сабитович.

Вижу, как у него правая нога слегка дёргается, а дверь в грузовую кабину уже открыта.

— Скорость 70, вертикальная 2. Не тяни на себя. Зависнешь, — кричу я, не выходя в эфир по внутренней связи, чтобы мои слова не были записаны на бортовой магнитофон.

Но Димон меня не слышит. Продолжаю «бороться» с его ошибками в технике пилотирования. Он ещё и рычаг шаг-газ тянет себе под мышку!

Левой рукой придавливаю рычаг, чтобы он не мог его задирать вверх.

— Высота 40, 30, 20, — считает Карим, смотря на радиовысотомер.

Подходим к земле и начинаем разметать пыль. Не зависаем, а проходим дальше. Тряска усиливается.

Карим что-то говорит, но уж слишком шумно сейчас в кабине. В наушниках раздаётся сигнал опасной высоты.

В стороны начинают лететь камни, песок и верблюжья колючка. Видимость падает до нуля.

В нижнем блистере можно разглядеть площадку. Никаких скалистых валунов нет.

— Скорость 20. Внимание, касание! — громко доложил я, и вертолёт опустился на основные стойки, а затем и на переднюю.

Чуть прокатываемся вперёд и останавливаемся. Пыль ещё не накрыла нас, но уже начинает затмевать солнце.

— Взлетаем! — крикнул я и Димон потянул рычаг шаг-газ.

В кабине потемнело. Пыль начинает закрывать весь обзор. Постепенно отходим от земли и продолжаем набирать высоту.

Димон пытается толкнуть ручку вперёд, но я не даю ему этого сделать.

— Рано.

Нужно выйти из пыльного облака, а уже потом разгоняться. Пыль постепенно остаётся внизу. На режиме висения поднимаемся на 10 метров и начинаем разгон.

Скорость растёт, стрелка высотомера остановилась на значении 50 метров, а в кабине витают крупинки песка.

— Как ощущения? — спросил я по внутренней связи, но Батыров молчал.

Сидит, будто ворон на ветке. Насупился, нахохлился и уставился перед собой. На щеке только размазанная грязь. Пыль попала на влажную кожу, а Димон растёр.

Повторили подобный заход три раза. Результат был прежний. Как застыл Димон, так и не смог оттаять.

У меня сложилась картинка. Пилотировать он умеет, но морально неустойчив. Слишком в нём сильно сидит груз той аварийной посадки в Соколовке.

— Командир, всё хорошо? — спросил я, когда мы вышли из очередного пыльного облака.

Карим посмотрел на меня, а потом решил слегка дёрнуть за плечо Батырова. Реакции ноль.

Я наблюдал, что делает Батыров в процессе управления вертолётом в данный момент. Он, то рано загасит скорость, то разгоняется. Будто рядом со мной не командир звена, а курсант на первой лётной смене.

Сабитович не выдержал и ещё раз дёрнул за плечо Димона. Тот сразу очухался. Вот это он зависает в моменты ступора!

— Летим на аэродром, — тихо ответил Батыров и начал связываться с руководителем полётами.

Вышли в район аэродрома и выполнили посадку. Батыров всё сделал сам. Как будто и не было у него помутнения. Можно сказать, идеальная посадка.

Зарулили на стоянку и начали выключаться. Батыров что-то помечал себе в планшете, но так и не проронил ни единого слова.

Понятно, что человеку сейчас в душу лезть не стоит. Но он не один на борту. А если бы у нас полная кабина десантников была? Или раненых? Очередной такой ступор может быть фатальным.

— Готовимся на завтра повторить, — сказал Батыров, но Сабитович не поверил своим ушам.

— Что повторить? — спросил Карим.

— Посадки на площадку.

Ну, тут Батыров уже перегибает! Карим в прошлый раз смолчал, но в этот может и не пойти на «преступный сговор». Надо сначала разобраться Димону в себе, а потом уже садиться в кресло.

— Надо объективный контроль снять. Обороты провалились во время захода на площадку, — произнёс Сабитович, записывая что-то в блокнот.

— Понятно. Как посмотрят, скажешь. Всё равно готовимся, — сказал Батыров и начал собираться.

Карим вышел в грузовую кабину, пропустив вперёд Димона. Как будто ничего и не произошло. Вот так взял и ушёл!

Батыров обошёл вертолёт спереди и, не расписавшись в журнале, направился в сторону командно-диспетчерского пункта (КДП). Там должен был через полчаса быть предварительный разбор полётов.

Я взглянул на Карима. Без слов понятно, что он совсем не в восторге от очередного полёта с командиром звена.

— Командир, подожди! — крикнул я, сдвинув блистер в сторону.

— Некогда.

— В твоих же интересах.

Эта фраза подействовала лучше, чем простая просьба. Я вышел из вертолёта, на ходу снимая шлем и отстёгивая планшет. Димон бы хоть отряхнулся от пыли.

— Что у тебя? — спросил Батыров.

— Димон, надо что-то…

— Ты когда перестанешь меня Димоном звать?

— Дай подумать. Скорее всего, «никогда». Ты понял, что сейчас произошло? — спросил я.

— А что? Заходили на площадку. Сели и взлетели. Ты мне помог. За это тебе большое командирское спасибо, — ответил он и пошёл дальше.