Афганский рубеж
Шрифт:
Карим в это время заканчивал заправку и отдавал пистолет водителю заправщика.
— Поговорил? — спросил Сабитович.
— А толку-то?! Мне кажется или он всегда такой был? — уточнил я.
— Не поверишь, Дима и я летаем с того дня, как он пришёл в полк. Никогда и ничего за ним не замечалось. Он был лучшим лётчиком! Поэтому поставили его командиром звена и академию пообещали. А потом эта авария, и всё. До сих пор расхлёбывает.
Вот же совпадение! Появился я, который умеет и летает, а лётчик
За мыслями про Батырова, совсем забыл про то, что мне ещё в штабе нужно появиться. Я не переживал, что не сделаю это сегодня. Просто захотелось ещё раз зайти на чай к Елене. Пока думал об этом, решил снять куртку от комбинезона. Футболка ещё не успела высохнуть и по-прежнему прилипала к телу. Но хуже всего в штанах. Там всё вспрело от жары в кабине. Хоть в трусах летай!
Огромное желание снять штаны и постоять в одних трусах. Как раз так сделал Леонид.
— Клюковкин, это кайф! — радовался Чкалов, стоявший перед своим вертолётом без куртки и в приспущенных штанах.
Развернулся он на ветер, чтобы поток воздуха задувал ему… во все щели. Ещё поправлял правой рукой между ног «достоинство». И всё бы хорошо, да только именно в этот момент появился тот, кого мы не ждали.
— Это что за пляж?! Штаны подбери и фамилию не позорь! — появился из-за спины Чкалова начальник штаба эскадрильи Бобров Глеб Георгиевич.
— Товарищ майор, здравия желаю! — выпрямился Чкалов и протянул руку, чтобы поздороваться.
— Почесал этой рукой, а теперь здороваться, кот ты чеширский! В яму посажу за такое, — крикнул начальник штаба.
Чего он здесь забыл, понять никак не могу. Должен быть на командном пункте, а тут ходит по стоянке.
Глеб Георгиевич, как я успел заметить, мужик был неплохим. Только слишком много брал пример с Хорькова, который остался в Союзе. Буквально копировал повадки. И питал особую любовь ко мне. Видимо, сложившийся стереотип реципиента сказывается на наших отношениях.
— Ага! Вот и Клюковкин! Опять прохлаждаешься? — спросил он, подойдя ко мне ближе.
За спиной Боброва, бледный Чкалов пока натягивал штаны, успел упасть на задницу.
— Здравия желаю, товарищ майор, — поздоровался я.
— Я спрашиваю, почему стоишь и прохлаждаешься?
— Скорее греюсь. Межполётный разбор полётов провожу, — ответил я.
Начальник штаба фыркнул и пошёл дальше по стоянке.
Операция затянулась на несколько дней. Работали постоянно. День и ночь. Высадки и удары, разведка и доставка грузов.
Прилетаешь, дозаправка, пополнение боекомплекта, а тебе уже везут с КП новые фотопланшеты с задачей. Приходилось есть прям в полёте или на стоянке.
На четвёртый день вечером было объявлено, что завтра операция заканчивается. Но это официально.
Мы как раз выполнили крайний вылет на площадку в Анаве. Доставили груз и забрали раненных.
В это время на стоянке хозяйничал начальник штаба.
— Всё! Операция заканчивается, а значит, и не надо тут светить голым торсом, — высказывал он техникам.
Конечно, никто из них не будет ходить в жару в установленной форме. Глеб Георгиевич сам приезжает на аэродром в тапочках.
— О! Легендарный экипаж Батыров-Клюковкин-Уланов! Вы как три поросёнка, — посмеялся он, намекая на нашу грязную и взмокшую от пота форму.
Отличное сравнение! Сам бы полетал в кабине и среди пыли, посмотрел бы потом на себя.
— И совсем необидно, Георгич! — возмутился Батыров.
— Ладно вам. Посмеяться нельзя. Сам весь в мыле. Клюковкин, ты когда должен был в строевой передать данные?
Во время операции было не до сбора данных. Сегодня так и вовсе не самый подходящий день. Уставшие, грязные, ещё и начальник штаба пургу несёт.
— Я как бы занят был. Или мне надо было попросить замкомандующего подождать с вызовом авиации? — спросил я.
— Не ко мне вопрос. Вообще, как долго я за тебя буду делать свою… эм, то есть твою работу? — возмутился Глеб Георгиевич.
И вот думай, оговорился ли он? Ведь это его работа — бумажками заниматься.
— Товарищ майор, операция идёт. Есть более важные дела, чем данные собирать, — ответил я.
— Я не понял, приказ командира отказываешься выполнять? Чтоб завтра все вопросы закрыл со строевым отделом дивизии.
— Кстати, а чего они так торопят нас? Не видят, что мы заняты? — поинтересовался я.
— Вот у неё… эм, у них и спросишь, — снова оговорился начштаба.
Из него разведчик совсем никакой. Постоянно проговаривается.
Похоже, там Леночка воду мутит! Ждёт, что зайду.
Общее настроение у личного состава было замечательное. Панджшер взят, задачи выполнены, и многие уже ждут, что их заслуги по достоинству оценят. Вечером в палатку пришёл Енотаев, и все ждали какой-то важной информации.
— Вижу, что собрались все. Это радует, — оглядел он личный состав, который утрамбовался в нашем жилище как мог.
Начальник штаба перебирал бумаги, активно шелестя ими. Судя по лицу Ефима Петровича, это его сильно доставало.
— Глеб Георгич, спрячь ты эту туалетную бумагу.
— Так я и отбираю личному составу бумагу для туалета, — сказал Бобров.
— Товарищ подполковник, ну правда. Это важная задача. Мы тут верблюжку пьём, а она очень… короче от неё «собачка носик постоянно показывает», — объяснил Чкалов командиру эскадрильи, насколько у него хороший «стул».