Африка, миграции, мифология. Ареалы распространения фольклорных мотивов в исторической перспективе
Шрифт:
Лиса, заяц и другие трикстеры
Прежде чем обратиться к трикстерским мотивам в фольклоре Африки, повторю еще раз, что я имею в виду, говоря о персонажах-трикстерах [Березкин 2004: 98—99; Berezkin 2010: 124—125].
Тип персонажа есть категория описательная. Это не архетип, порождающий конкретные образы, а абстракция, используемая для систематизации материала. Возможность подобной систематизации связана с простотой психологической характеристики действующих лиц в фольклорных повествованиях. Определяющее значение имеют две оппозиции: свой — чужой и обладающий — не
Рис. 74. Типы фольклорных персонажей в пространстве оппозиций «сильный — слабый» и «свой — чужой».
Типы удобно представить в виде образующего круг спектра значений. Абсолютно враждебны чудовища, чья единственная функция — пожирать неудачников и быть побежденными героем. Менее враждебны и одновременно более могущественны неуничтожимые духи природы, например хозяин или хозяйка животных, рыбы, грозы, моря и пр. Герою удается обмануть хозяина, избежать его гнева, неудачнику — не удается. Двигаясь через мифологический спектр в другую сторону от чудовищ, мы достигаем разного рода «мелких бесов» — чужих, но почти нестрашных и описываемых комически. От этих персонажей логичен переход к неудачнику, а от неудачника снова к герою.
Слабые персонажи (неудачник и слабый противник) нередко бывают смешными, сильные — нет. Если сильный персонаж (герой или противник) выглядит смешно, то это маскировка, а тем, кто поверил в нее, приходится плохо. Герой, однако, часто выступает в образе шутника, провокатора, который дурачит других. Из анализа сотен связанных со смехом эпизодов индейских и сибирских мифов следует, что рассмеявшийся в ответ на попытку его рассмешить персонаж гибнет или лишается ценностей, которыми владеет [Березкин 2002]. Когда герой прибегает к трюкам и фокусам или ставит себя в комическое положение, это лишь помогает ему одержать верх. Если же противник действительно смешон, то он и слаб. Гибель преследователя часто вызвана тем, что он совершает поступки, не совместимые со здравым смыслом (пытается выпить реку, лезет на дерево ногами вперед и т.п.).
Обычно трикстером именуется любой персонаж, для которого характерно трюкачество, создание абсурдных и комических ситуаций. Естественно, что без трюков трикстера нет (это предполагает этимология термина), но есть смысл называть трикстером не любого плута-озорника [Мелетинский 1982: 26], а такого, в чьем образе противоречив набор основных свойств: сильный и слабый, свой и чужой. Трикстер то выигрывает, то проигрывает в результате своих проделок, то совершает благие деяния, то творит зло. Трикстер воплощает собой «ум без чувства ответственности» [Стеблин-Каменский 1963: 198] и совмещает «полярные свойства обоих братьев-близнецов» [Абрамян 1983: 166]. В отличие от героя, противника и неудачника, трикстеры занимают место не по периметру упомянутого выше круга значений, а внутри него.
Создание характерного для трикстера противоречивого образа невозможно без циклизации эпизодов
Животные как персонажи фольклора, ассоциируемые не с особью, а с видом и поэтому неуничтожимые (об этом [Boas 1940: 485]), легко оказываются центрами циклизации. Некоторые антропоморфные персонажи, чьи имена хорошо известны носителям традиции, в данном отношении аналогичны животным. Сюда же относятся персонажи, при обозначении которых имя нарицательное выступает в качестве собственного («Безбородый», «Плешивый» и т.п.). Но есть и такие герои мифов, которые либо вообще безымянны, либо носят имена, встречающиеся лишь в каком-то одном сюжете. В некоторых эпизодах обычно участвуют животные и антропоморфные персонажи с популярными именами, тогда как в других — безымянные.
Как говорилось выше, к югу от Сахары трикстерские повествования с зооморфными протагонистами преобладают над всеми прочими видами фольклорных текстов. В этих повествованиях действуют либо собственно трикстер (герой и неудачник в одном лице), либо пара персонажей, которые стараются обмануть и одурачить других, но один действует успешно, а другой — глупо и неосторожно. Зооморфная идентификация трикстера меняется по регионам и слабо коррелирует с набором сюжетов. Подобная ситуация свойственна и повествованиям североамериканских индейцев, с которыми африканские имеют много общего.
За пределами Северной Америки с прилегающим регионом Берингоморья и тропической Африки трикстеры вообще и зооморфные в особенности нигде больше не играют в фольклоре столь важной роли. Правда, в пределах большей части Северной и Центральной Евразии положение трикстера-лисы (а южнее — шакала) также уникально, но здесь этот персонаж целиком вытеснен в сказку о животных, тогда как в Америке и в Африке южнее Сахары местные зооморфные трикстеры довольно часто оказываются еще и демиургами. В любом случае африканские и североамериканские трикстерские повествования если и связаны исторически друг с другом, то через континентальную Евразию, а не через индо-тихоокеанский регион.
Почему именно те, а не другие животные первоначально стали центрами циклизации трикстерских эпизодов, сказать невозможно. Картографирование данных свидетельствует о том, что ко времени заселения Америки соответствующие предпочтения уже сформировались.
Мы постарались оценить, как часто различные виды животных оказываются протагонистами подобных эпизодов и в скольких из выделенных нами на данный момент этноареальных традиций они представлены. Для этого из каталога было выбрано 120 мотивов, связанных с трюками и обманом, и к категории трикстеров отнесены те персонажи, которые являются протагонистами в текстах, основанных на соответствующих мотивах.
Результаты оказались следующими: лиса, койот или шакал представлены в 271 традиции, заяц или кролик — в 119, ворон — в 76, черепаха, жаба или лягушка — в 70, опоссум — в 23, паук — в 23, росомаха — в 21, обезьяна — в 21, скунс — в 20, небольшие копытные — в 20, ягуар, оцелот или пума — в 19, гиена — в 18, сова — в 17, ястреб — в 13, поганка, гагара, оляпка и прочие средние по размеру или небольшие птицы, живущие у воды, — в 13, сойка — в 12, крыса — в 12, норка — в 10, крапивник — в 9, мышь — в 9, муравьед — в 8, енот — в 7. Еще полтора десятка видов встречаются совсем редко.