Шрифт:
Вступление.
Перерождений неблагих стал замечать я отголоски,
Я мир голодных духов не покинул до конца,
Я плоти женской жажду всезабвенно-скотски,
Прихоти тела – всё, что способен созерцать.
Не вижу я, чем вызваны страдания,
Боюсь вступить на путь я избавления от них,
Мой ум ведет мартышка – мать вреда, и яд
Неведенья – причина всей сансарной беготни.
Майтрея дланью путь укажет,
А я подсказок жду всё от дурманных трав,
Я на другие континенты отправляюсь даже,
Прибежище найти там и принять –
В ловушку относительного «я» который раз уж попадаюсь,
За неизменное приняв свалку концепций, памяти и дум.
Ученью Твоему воистину нет ни конца ни краю,
Ом Мани Падме Хум! Ом Мани Падме Хум! Ом Мани Падме Хум!
12 января.
Иду по ночному Каиру, наслаждаюсь неожиданной египетской прохладой, вдыхаю такой непривычный на вкус африканский воздух. Разглядываю дороги, домики, пальмы, машины. На ходу играю на банджо, веселю еще пребывающих в бодрствовании египтян своими заковыристыми мелодиями. Они мне машут руками и кричат: «Hello»! И иногда еще: «Good music»!
Я послал всех приставучих таксистов в аэропорту куда подальше и пошел пешком по улице Эль Ороба по направлению к центру. Где-то там, километрах в двадцати – хостел «Miami Cairo Hostel», который я забронировал только на утро 13-го января. Прошел уже километров десять. Никаких признаков автобуса или другого общественного ночного транспорта. Попробовал ради интереса пару раз вписаться в еще не спящие организации, деятельность которых опознать по вывескам я не мог. В диалогах мой запас арабского быстро иссякал, и убедить пустить меня переночевать, как-то не получалось. В поисках общественного транспорта мне помог один добрый ночной сторож особняка с зарешетчатыми окнами (туда я тоже хотел вломиться). Он проводил меня до станции метро Elathram. Было около пяти утра, и метро уже работало. Технически, уже было 13-ое января, но опишу некоторые события, как часть 12-го января, во избежание путаницы в собственной голове. И в ваших головах тоже.
Я сыграл немного музыкальных закорючек сонным и вежливым работникам метро. Потом показал им адрес хостела: 34 Talaat Harb Street. Они помогли мне купить билет, цену которого я по своей вопиющей невнимательности так и не отмониторил. Потом сотрудники метро нарисовали мне схему, как доехать: сперва надо доехать до станции Ataba, потом пересесть на этой стации на другую ветку и уже доехать до станции Sadat.
Сижу на платформе, импровизирую на банджо. Местным ментам это очень нравится. Они не говорят по-английски, но всё равно очень рады поговорить. Что-то мне без остановки говорят. Вовсю фоткаются со мной, да так, чтоб инструмент было видно. Эка невидаль! В поезде показываю немногочисленным пассажирам схему, которую мне нарисовали работники метро. Один из них едет до станции Ataba, доезжаю и выхожу с ним. Он передает меня в руки другого египтянина, чтобы тот посадил меня на нужную ветку до станции Sadat.
Метро здесь в шестом часу утра уже вовсю оживает. Не так, как в Москве, конечно. Поезда узкие, народу меньше, веток меньше, но многие люди так же, как в московском метро, пребывают в «фоновом» режиме. Выйдя со станции на улицу, я не сразу нашел нужную мне улицу и дом. Потребовалась помощь местных и приложения «Maps.me», которое никак не могло определить мое местоположение. За рестораном быстрого питания «KFC» обнаруживается искомый 34-й дом.
Поднимаюсь на второй этаж 34-го дома. Вижу дверь с вывеской «Miami Cairo Hostel». Вот я и пришел. Но до официального заезда остается еще часов пять. Прошу сонного администратора пустить меня поспать в коридор на диванчике. Пускает, без проблем, и сам падает рядом.
Я взял билет до Каира заранее, в сентябре за 8111 рублей. Летел компанией «Aegean Airlines» с пересадкой в Афинах примерно по два часа каждым самолетом и восьмью часами ожидания пересадки. У этой компании в правилах написано, что габаритные музыкальные инструменты надо сдавать в «хрупкий» багаж в твердом чехле, либо брать дополнительное место в самолете специально под инструмент. У меня, конечно же, никакого чехла не было. Банджо по одному из габаритов (по длине) не вписывалось в стандарты ручной клади, но мне все равно разрешили пронести инструмент на борт. Оно даже влезло к ним на верхнюю полку для багажа.
На пересадке в Афинах было делать особо нечего. При входе в терминалы у меня отняли воду, но я нашел бесплатный фонтанчик с питьевой водой на территории зала ожидания. Цены там были на все в евро, и чтобы занять время, я ходил и возмущался, как все дорого. Например, 10 евро за гамбургер и 5 за кофе. Это почти за 1000 рублей так, слегка перекусить.
По пути в Афины тренировал свой арабский на соседе по креслу – студенте из Турции. Потом на пересадке нашел парня из Каира, продолжил тренировку арабского на нем. Он учился в Москве уже 4 года на IT-инженера, но я все равно, почему-то, говорил с ним по-английски. Задавал ему вопросы, на которых он немного подвисал.
– На каких пляжах отдыхают только местные египтяне? У вас есть аномальные зоны? Есть ли дырке в заборе вокруг пирамид?
Узнал несколько новых полезных фраз. Например, «обмен денег» по-арабски будет звучать, как «`хауиль фу`люс». И, что слово «пожалуйста», в зависимости от ситуации, на арабском звучит по-разному. «Ла`усама» – это «пожалуйста», когда ты чего-то просишь. А «пожалуйста», когда ты чего-то даешь, это «`афон».
Я не очень хорошо поступил с родителями. Но по-другому не мог. Я не говорил им заранее про свое долгое и непредсказуемое африканское путешествие, чтобы оградить себя от постоянного мозгового штурма и пересказов телевизионных предостережений. Вся эта конспирация синтезировалась специально, чтобы не тратить время на объяснение своих целей, чтобы не убеждать, что путешествие будет безопасным. Так оно и не будет. Пусть волнуются, психуют и сходят с ума без моего участия. Так им и надо. Они сами довели свое состояние ума до такой кондиции. В день вылета, перед тем как сесть в такси до Домодедово, я оставил матери маршрут путешествия, инструкцию на случай перевода денег по «Western Union» и инструкцию на случай моей смерти. И с фразой: «До встречи через два месяца, улетаю в Африку», – я покинул свой дом.
13 января.
По прилету я порвал верхнюю струну D. Где-то я вычитал, что провозя струнный инструмент в самолете, надо ослаблять натяжение струн, чтобы из-за перепада давления что-то плохое не случилось с колками. Когда я натягивал ослабленные струны в аэропорту Каира, одну из них перетянул, да так, что аж порвал. Руки-крюки! Пришлось вскрывать набор с запасными струнами и ставить новую. Набор был более мелкого калибра, поэтому звучание у инструмента стало немного своеобразнее.
Сейчас и инструмент и рюкзак со всякими путешественническими нужностями находились в комнате в хостеле. А я, хрустя свежими, выменянными в аэропорту египетскими фунтами, направлялся в свою первую египетскую жральню. Курс на тот момент составлял 1590 фунтов за 100 долларов. Больше менять, пока не стал. Попробовал национальное блюдо – кошери за 17 фунтов, маленькую порцию. Эта смесь риса, макарон и чечевицы, заправленная томатным соусом, оказалась невероятно вкусной и энергетической штукой. Даже маленькой порцией человек стандартной худобы (65-75 кг) наедается основательно.