Африка пятиструнного самурая
Шрифт:
По пути водитель хвастается, что у него есть евро и доллары, демонстрирует мне купюры. Я своими не хвастаюсь. Справа от дороги красуется море. Ну не море, а залив. Соленый Суэцкий залив. Вода восхищает своим чистейшим бирюзово-синим оттенком, настолько естественным, что берега из перекопанного песка, редких кустиков и раскиданных камней кажутся приделанными наспех ландшафтным дизайнером-недоучкой. Но, все-таки море ассоциируется с некой бесконечностью воды, огромностью. Тут же виден другой берег. Почти всюду ведется стройка отелей, курортов. Берег во многих местах огорожен под стройку. Но иногда попадаются и нетронутые участки. На нетронутых стройкой участках
На повороте к монастырю Катрин, конечно же, был ментовской пост. Мы весело попрощались с водителем, но менты сказали ему пару ласковых по поводу подвоза иностранцев, и он опять приуныл. Главный англоговорящий мент на посту после проверки документов и стандартного набора вопросов сказал, что мне не надо беспокоиться о моем автостопе. Говорит, что они сами поймают мне машину до Катрин.
Приносят мне попить чайку. Жду, общаюсь с веселыми военными. Самый молодой из них, почти не говорящий по-английски, спрашивает меня: «You strong»? – и показывает мне боксерскую двоечку. Я в ответ показываю кусок комплекса обезьяны из ушу и тайскую связку из пяти ударов. Он, как может, выражает мне солидный респект на арабском языке. Жестами спрашиваю его, любит ли он стрелять. Он мне на арабском отвечает, что да, просто обожает. По-арабски особо этим ребятам мне сказать нечего: «`Ана `саэх мен `Русия, `ана thа`хэбту `илля Му`са Джа`баль. `Ана бе`хэир, Аль`хам Дулиль`ля». Что значит: «Я турист из России, я иду на гору Моисея. Я в порядке, слава Богу». Такой вот у меня скромный запас арабского.
Топчусь на одном месте, наслаждаюсь вечерним солнышком, заряжаю телефон в постовой розетке. Так проходит часа два.
– `Мафи са`яра?
– `Мафи са`яра, – подтверждает мне полицейский, что машины до моего места назначения пока нет.
Спустя еще минут тридцать меня наконец-то подсаживают в машину, где сидят уже целых два подозрительных араба. Один рыночно-разнорабочего типа, у другого очень страшные и злые глаза. О деньгах ни слова. Интересно, чем закончится поездка с ними? Они со мной не говорят. Почти каждые 10 км по дороге на Катрин есть пост. Везде проверяют документы, задают стандартный набор вопросов. Пост и вопросы. Пост и вопросы.
Меня высаживают уже на последнем повороте перед самой территорией поселка. Я достиг территории монастыря Катрин! Машина оказалась бесплатной. Водитель даже угощал меня разноцветными разнокалиберными семечками. Тут уже действительно прохладно, градусов десять или меньше. Полицейский на посту говорит, что уже несколько километров осталось. Сейчас поймают мне машину уже до самого поселка. Он на посту главный и хорошо говорит по-английски. Мечтает выучить русский язык. Для начала учу его спрашивать имя и узнавать, как у человека дела. Но, что интересно, мент в гражданской одежде. А на поясе висит пистолет. Спрашиваю, почему так?
– А я, – говорит он, – местный секретный агент, как Джеймс Бонд.
Вскоре меня вписывают в очередную бесплатную машину, она везет меня прямиком в «Fox Camp». Говорят, что здесь недорого можно переночевать. Еще не понимаю, куда я попал. Вокруг множество маленьких каменных домиков. Около одного из ближайших вижу европейского человека. Подхожу, автоматически начинаю говорить с ним на русском языке. Сам не знаю почему. На удивление, он отвечает мне тоже на русском. Его зовут Сауль, и он оказывается из Литвы. Поэтому он и может говорить по-русски. С ним его эстонская подруга Ингрид и больная мама.
Сауль угощает меня бедуинским овощным супом. За скоротечной трапезой с Саулем и Ингрид пытаюсь выяснить обстановку, но они ничего не знают. Они сами только что прибыли. Нахожу местного распорядителя – бедуина по имени Хамди, выясняю, что почем. В итоге беру комнату на двое суток по 100 фунтов за сутки. Обеды оплачиваются отдельно.
Тут реально холодно! На территории есть кухня, столовая, души, туалеты, домики для сна и общий теплый домик для общения и курения. Встречаю много прикольных иностранных людей здесь – и с Калифорнии, и с Болгарии, и с Англии. Выясняю горно-культурную обстановку. Говорят, что на горы самостоятельно ходить нельзя – бедуины не пустят. Надо брать проводника, по проводникам может подсказать Хамди. Горы и монастырь – это самые посещаемые места здесь.
Знакомлюсь с Паулем из Манчестера. Он лет сорока, прикольный, с запутанной бородой, в шапке-ушанке, штанах-алладинках, с детскими выпученными глазами. Говорит много, немного нескладно. Выдал мне сразу сногсшибательную идею о том, что Божьи знамения начались с еще динозавров. Были травоядные, которые жили себе, щипали листву и никому ничего плохого не делали. А были и мясоядные динозавры, которые убивали травоядных и ели их. И именно еще с тех времен, эта «двойственность», эта разбалансировка мира, – это, говорит, все от дьявола.
Место основной тусовки в «Fox Camp» очень уютное. Люди располагаются вокруг очага посредине, общаются, кушают. Сидя в этом теплом общительно-курительном домике, я, наконец, понимаю, почему он курительный. Симпатичная израильская девушка, сидящая слева, передает мне странного вида сигарету. Я затягиваюсь, узнаю этот несравненный вкус, и мне дико начинает драть горло.
– It`s not a regular cigarette, right?
– It`s marijuana, – отвечает мне Пауль из Манчестера.
Кто-то начинает играть на джембе. Теперь я точно понимаю, куда я попал. Это самый настоящий лагерь хиппи! Такого я не ожидал! Даже не планировал! По Египту я составил маршрут, по большему счету от балды, лишь бы вовремя попасть в Асуане на паром в Вади-Халфу. Но тут такое! А я ведь сегодня проснулся в камере временного задержания!
Пауль скуривает мне еще два косяка отборной, сногсшибательной Марии Ивановны. Я беру банджо, играю им песни «One day», «Аборигенка Маня», «Никого не осталось». Мне подыгрывают барабанами, что-то даже подпевают. На финальном проигрыше в песне «Никого не осталось» бедуины и другие хиппи начинают петь что-то свое и это превращается в десятиминутную коллективную прокуренную импровизацию на двух блатных банджовых аккордах. Получается очень круто, душевно, качает. Но накуренным играть и петь очень сложно – руки дрожат и потеют.
Симпатичная израильтянка просит меня дать ей попробовать побренчать на банджо. У нее с ходу получается охренительная восточная арабская мелодия. Она говорит, что умеет играть на скрипке. Слежу за ее гибкими и точными пальцами. Смотрю на ее милое лицо, коричнево-шоколадную кожу, большую попу. Все, я влюбился.
Знакомлюсь бывшим местным гидом, проработавшим тут 15 лет. Узнаю подробности горы Моисея. На вершине минусовая температура. Может не повезти с созерцанием рассвета, если облака будут низко. Можно запросто скрючиться на полпути от «горняшки», можно арендовать верблюда. Чтобы придти к рассвету на вершину горы Моисея, отсюда нужно выходить в 2 часа ночи.