Агент чужой планеты
Шрифт:
Тяжелая пелена застила мне глаза.
Неужто этот прохиндей, этот прожженный плут с внешностью кристально честного малого держал меня за деревенского дурачка? Ну, Саныч, если моя драгоценная жена права, берегись!
– Пусть он при нас достанет свою захоронку, - доносился из глубин космоса голос Инны.
– Только мы втроем. Пересчитаем вместе. И пусть он держит ответ.
– Он ответит, - с угрозой пообещал я.
– Ответит за все! Я заставлю его сказать, почему он так поступил.
– Почему - понятно без объяснений. Я недоуменно посмотрел на нее. Инна взяла мое лицо в свои ладони:
– Милый... Как же ты не понимаешь?! Ведь у него растет сын! Горячо любимый сын!
Одной фразой она рассеяла все мои сомнения (которых, впрочем, почти не оставалось). Что тут Доказывать?
Любовь Саныча к сынишке, вообще к семье носила гипертрофированный характер. Я знал, что ради своих близких Саныч не пожалеет жизни, и не видел в том ничего предосудительного. Напротив, меня это умиляло. Да я и сам с симпатией относился к мальчишке. Но сейчас отцовские чувства Саныча представлялись мне миной замедленного действия, направленной против меня. Я понял простую истину: то место, которое раньше я занимал в сердце Саныча, безраздельно занято его семьей. А я? Я даже не вытеснен, я стал досадной помехой, этакой занозой, которую надо вырвать, а еще лучше уничтожить.
Какой же я глупец! И какая умница Инна! Она в два счета раскусила этого скользкого типа. Действительно, разве можно верить предателю?!
– Что предлагаешь?
– спросил я ее и как жену, и как сообщницу.
– Ты сам должен решить, Вадик.
– Ладно, не будем пороть горячку. Мне надо успокоиться и как следует все обмозговать.
– Только не тяни. Как бы не припоздниться.
– Не волнуйся, милая. Никуда он теперь от меня не денется.
* * *
Саныч явился наутро.
У него был вид человека, желающего загладить свою вину.
Хитрец!
Рассыпаясь в витиеватых комплиментах, он принялся выведывать, не согласимся ли мы с Инной посетить вечерком его скромную обитель, на задворках которой задымится мангал, распространяя аромат великолепного шашлыка, который он уже замариновал в белом вине с добавлением всех необходимых специй.
Знает, подлец, что мы обожаем шашлык его приготовления.
– Надеюсь, ты еще не собираешься нас отравить?
– пошутил я.
Саныч вытаращил глаза:
– Федорыч! Если я когда-нибудь и отравлю тебя, то только своей глубокой преданностью, которая, к сожалению, как я заметил, вызывает у тебя легкую тошноту.
– Ладно, старый плутишка. Не паясничай. Мы придем.
* * *
И вот мы сидим в его саду под душистой яблоней.
Шашлык, как всегда, получился отменный. Не знаю уж, как это ему удается. Я много раз брал у него и рецепты, и консультации, но только переводил продукт. А Саныч нанижет сочные куски на шпажки, выложит на мангал, дунет на угли, помашет картонкой с одной стороны, с другой, перевернет раз и два, сбрызнет из особой бутылочки, где в уксусе плавают огненные дольки жгучего перца, - и готово: хоть ты трижды сыт по горло, а не устоишь.
Женщины ушли в дом, мы с Санычем остались за столом вдвоем.
Нынче мне удалось основательно подпоить его. Саныч крепился из последних сил, язык заплетался. Еще рюмка-другая, и он попросту свалится с копыт.
Интересно иной раз понаблюдать за пьяным человеком, для которого это состояние - редкость.
– Послушай-ка, Саныч...
– заговорил я. Он пытался держать голову прямо, но она то и дело клонилась то в одну, то в другую сторону.
– Я никогда не интересовался твоей бывшей командой, а теперь вдруг припекло. Сколько у тебя было парней? Я имею в виду, сколько их всего прошло через твою кухню?
Он воздвиг над столом кулак и принялся по одному разгибать пальцы:
– Раз, два, три, четыре... Но - тсс! Чтобы Вика не услыхала.
– Она не слышит. Где эти парни? Он глуповато заулыбался:
– Ты же знаешь, Федорыч, двоих мы отправили. Ну, тех, которые видели твою благоверную там... там... словом, понимаешь где.
– Кто двое других?
– Мы же от них тоже отказались. У нас теперь легальный бизнес, верно? Хотя бардака в десять раз больше.
– И все-таки, кто те двое?
– Они тебе нужны?
– Иначе не спрашивал бы.
– Хорошо!
– Он отодвинул тарелки, расправил перед собой салфетку и принялся быстро писать, морща лоб.
– Вот, - протянул мне короткий список. Я сложил салфетку вчетверо и спрятал в нагрудный карман рубашки.
– Зачем тебе, Федорыч? Хочешь опять... золотишко... а?
– Там видно будет.
В это время из-за угла дома выбежал Антон, которому недавно исполнилось шесть лет.
– Папа!
– закричал он.
– Мама велела передать, чтобы ты больше не зюзюкал.
– Хорошо, сынок, - подобрался Саныч, даже будто чуть трезвея.
– А ты ей передай, чтобы она не беспокоилась, потому что мы не зюзюкаем, а беседуем с дядей Вадимом на разные важные темы.
– А что такое зюзюкать, папа?
Саныч некоторое время сидел с закрытыми глазами, затем нашелся:
– А вот это, сынок, пусть тебе мама и объяснит. А мы с дядей Вадимом не знаем таких слов. Может быть даже, они не совсем хорошие. Лучше бы тебе никогда их не произносить. Ты меня понял?
– Понял, папа! Я скажу, - и он умчался.
– Нет, Федорыч, ты только послушай, каким словам она учит малыша, -принялся возмущаться Саныч, но с какой-то затаенной нежностью.
Сама возможность чуть-чуть, самую малость поерничать с женой под сенью собственного дома относительно методов воспитания своего ребенка доставляла ему огромную радость.
– Славный у тебя сынишка!
– Федорыч, я так рад, что он тебе нравится!
– Надо бы позаботиться о его будущем...
– Конечно! Я думаю об этом со дня рождения Антошки. Еще когда он был в материнском чреве... Еще когда его и в проекте не было...