Агент особого назначения. Школа призраков

Ким Роман

Перед одноэтажным кирпичным зданием с крохотными окошками стоял автобус. Возле него чистили лошадей и осликов. У колодца сидели на ящиках иностранцы, около них сидел Сяо. Он подозвал Яна и познакомил с приехавшими.

Их было трое: советский доцент Тюрин — невысокий, очень подвижный, польский журналист Гжеляк — худощавый, белобрысый, и гид — пекинский студент, строгий юноша с пухлыми губами.

Иностранцы расспрашивали Сяо об обычае родовой мести, который раньше был распространен среди горных племен. И Тюрин, и Гжеляк — оба

понимали по-китайски, но первый знал пекинское наречие, а второй — кантонское. Поэтому им приходилось прибегать к помощи жестов.

Сяо показал на остатки крепостного вала на той стороне реки.

— Незадолго до бегства гоминдановцев там произошел бой. Племя за горой напало на дом вождя племени, которое жило здесь. Дом сожгли, всю деревню разорили. Эти два племени враждовали уже несколько сот лет. Но мы помирили их. Теперь живут спокойно, вместе пасут скот и охотятся.

— А куда делись вожди? — спросил Тюрин.

— Учатся в политической школе в Кунмине. Изучают законы развития общества и текущую политику.

Во двор вошли Вэй Чжи-ду и седой человек в роговых очках. Это был профессор Вэй Дун-ан.

Ян внимательно наблюдал за профессором. Тот заговорил с Тюриным и Гжеляком. Жесты у профессора были плавные, он совсем не улыбался, у него было такое же неподвижное лицо, как у Вэя.

Сяо стоял вытянувшись, как солдат в присутствии командующего армией. Вэй тоже принял почтительную позу и все время улыбался. Очевидно, дядя хорошо встретил его, подумал Ян.

— Вот здесь интересные монастыри. Тут проходит дорога, по которой всегда шли паломники. А здесь сходятся границы Индии и Бирмы, — говорил, указывая на карту, профессор.

— В монастырях этого района можно найти много интересных манускриптов, — сказал Тюрин. — Я нашел в тибетском городке Лунгнаке несколько старинных рукописей, написанных на козьих шкурах, одна из них относится к седьмому веку. Трактат по логике. Об этом сочинении до сих пор никто не знал. Мой учитель, Борис Иванович Панкратов, будет в восторге.

— Ламы перепугались, — сказал Гжеляк, — когда увидали, что иностранный ученый, рассмотрев рукопись в увеличительное стекло, вдруг взвизгнул и стал приплясывать.

— Найти такую рукопись, — торжественно произнес профессор, — это все равно, что для зоолога обнаружить невиданное животное.

— Мы еще побываем в поселках народностей тибето-бирманской группы, — добавил Гжеляк. — Местные горцы мне чем-то напоминают жителей нашей Татранской Буковины и Белого Дунайца. А на днях я сфотографировал монастырь в горах, очень похожий на старинное зернохранилище в Плоцке…

— Судя по всему, в прежнем существовании товарищ Гжеляк был китайцем или тибетцем, — смеясь сказал Тюрин. — Он все время находит общее между Татрами и Синайскими горами.

Вэй подошел к Яну.

— Я рассказал дяде, как ты заступился за меня и что я всем,– Вэй поклонился,– обязан тебе… Узнал, что мать и сестра здоровы, все обстоит хорошо.

— Сказали ему о нашей поездке в горы?

— Дядя не особенно верит в «покетмена». Он ведь не специалист, ему трудно судить. Между прочим, его экспедиция пойдет по долинам, вдоль одного из притоков Брахмапутры. А мы, наверно, будем довольно близко от них. Кан говорил мне, что Трэси пошел от «Лотоса» к верховьям одного из притоков Иравади…

— Дядя вам рассказал о маршруте своей экспедиции? — спросил Ян. — Это же секрет.

— Да… Но он взял с меня слово, что я буду молчать об этом. Надо проститься с ним.

Он направился к сидящим у колодца. Сяо разговаривал с погонщиками около автобуса.

— Какое впечатление от дяди? — шепотом спросил Ян у Сяо.

— Большой человек, его хорошо знают за границей.

— Очень мало жестикулирует, — Ян прищурил глаз, — значит, скрытный, замкнутый… Хотя выбалтывает своему племяннику маршрут экспедиции. Губы тонкие, значит, недобрый человек. Судя по выражению глаз…

— Короче говоря, он тебе не нравится? — Сяо улыбнулся. — Не внушает симпатии?

— Симпатия тут ни при чем. — Ян нахмурился. — Я только хочу сказать, что он может быть светилом науки, но это не значит, что надо отбивать ему земные поклоны, как статуе Будды. Мне кажется, что нам еще придется иметь дело с ним…

Сяо сделал предостерегающий знак. За спиной Яна раздался голос подошедшего Вэя:

— Дядя решил выступить послезавтра. Иностранцы тоже хотят поскорей отправиться, но без нас не могут. Мы задерживаем их. Надо выступить как можно скорей. Но для этого необходимо разыскать Цэрэна.

— Я был у Кана, — сказал Сяо, — и узнал, что Цэрэн дважды в неделю приезжает сюда и останавливается у своего друга, председателя производственной артели. Можно сейчас пойти к нему.

На узеньких улицах, прямо в расщелинах, росли эдельвейсы и анемоны. Из глубокой долины поднимался густой туман и доносился грохот воды. Пройдя площадь, перед зданием Народного банка, на которой стояли баскетбольные щиты, они свернули в узенькую улочку, идущую вдоль забора школы и детского сада.

Сяо остановился у дома с деревянными решетками на окнах. На черной лакированной доске были начертаны белые иероглифы: «Производственная артель серебряных и медных изделий».

Они вошли в маленькую темную переднюю. Сяо приоткрыл дверь слева и отодвинул матерчатый полог. В мастерской, освещенной большими керосиновыми лампами, шло собрание. Сидели на табуретках или прямо на полу, между небольшими наковальнями и низенькими столиками, где лежали горны с мехами. На полках вдоль стен стояли серебряные и медные вазы, кувшины, подставки для чашек и ларцы. Стены мастерской были облеплены разноцветными листочками, испещренными иероглифами.

Собрание вел худощавый парень, коротко остриженный. Он сидел с ногами на большом столе, заставленном деревянными и картонными коробками.