Агитбригада
Шрифт:
— Ну, круто, — растерянно протянул я, — только я не совсем понимаю, что это. Точнее вообще не понимаю.
— А вот и перевод, — вздохнул отец Демьян, — только он очень примерный:
Тебе, царь, было такое видение: вот, какой-то большой истукан; огромный был этот истукан, в чрезвычайном блеске стоял он пред тобою, и страшен был вид его. У этого истукана голова была из чистого золота, грудь его и руки его — из серебра, чрево его и бедра его медные, голени его железные, ноги его частью железные, частью
— Бред какой-то, — покачал головой я, — как эта абракадабра может на людей черные души напускать?
— Сатанизм, — горько сказал священник.
— А этот текст, он откуда?
— Из одной из древних священных книг.
— А как же они так действуют?
— Очевидно, в сатанинских обрядах их применяют.
— Как?
— Мне нужно проверить, есть у меня одна мысль, но я хочу посмотреть… я не уверен… — задумался отец Демьян, — ты приходи завтра с утра, я посмотрю и тогда точно скажу…
— Хорошо, — кивнул я.
— Как ты себя сейчас чувствуешь?
— Вполне хорошо,
— Возьми святой воды.
— Бутылки нету
— Да вот, здесь мало лампадное было, я сюда налью — он протянул мне небольшую миниатюрную бутылочку, примерно на 300 миллилитров, и наполнил её святой водой.
— Спасибо, — я сунул бутылочку за пазуху, и мы распрощались. Бумажку с записями я оставил у него.
Я вышел из церкви и вдохнул чистый лесной воздух. Немного подмораживало и траву прибило изморозью. Я шел, но не быстро, потому что от этой изморози трава стала скользкой, а мои ботинки, выданные кладовщиком трудовой школы имени 5-го Декабря, не отличались качеством и сильно скользили. Я банально боялся навернуться.
Это-то меня и спасло.
Мимо пронеслась какая-то хрень, я еле успел увернуться.
Что это было, я не понял, меня обдало вихрем воздуха, и оно унеслось.
Чудны дела твои…
Я пожал плечами и пошел дальше.
В холодной бесновалась Матрёна, сквозь тонкие стены было прекрасно слышно, как она рычала, кричала и грызла спутывающие её верёвки. Два мужика, которых Гудков поставил охранять вход, постоянно трусовато оглядывались назад и нервно курили, тихо переговариваясь.
Пользуясь тем, что возле холодной в это время никого уже не было, я пристроился за стеной и принялся вполголоса начитывать молитвы. Матрёна заорала не своим голосом, захрипела, завыла, перепугав бедных мужиков окончательно.
Наконец, когда я пошел по двенадцатому кругу и мой язык уже начал прилипать к нёбу, Матрёна затихла и за стеной холодной наступила тишина. Прочитав молитвы ещё по одному разу — контрольный, я позвал:
— Енох!
Воздух замерцал, заискрился, и Енох появился передо мной.
— Ты можешь глянуть, что там? — спросил я, кивнув на холодную, только будь осторожен, там эта черная душа.
— Не учи учёного, — буркнул Енох и прошел сквозь стену. Я невольно восхитился — вот бы мне так научиться.
Не успел я отдышаться, как
— Ну что? — спросил я.
— Душа исчезла. Баба сомлела, — ответствовал Енох и язвительно добавил. — Все беды от баб. А особенно от таких вот уродливых на рожу баб.
— Да Матрёна-то причём? — поморщился я, — она же не виновата, что на неё Танька порчу навела с этой душой.
— А вот не надо было по гадалкам этим ходить, и порчи не было бы, — резонно заметил Енох. — Судьбу человеку знать не положено, иначе бог бы изначально такую способность людям даровал бы.
— Ну, когда вариантов больше нет, человек за любую соломинку хватается. — Сказал я и перевёл разговор на другую тему, — А что люди говорят?
— Люди, как люди! — отмахнулся Енох, — ерунду всякую болтают. Им лишь бы повод был посплетничать.
— То есть ты ничего такого и не узнал?
— Ну почему это не узнал? — изволил чуть обидеться Енох, — я узнал, что Лазарь сейчас одну вдову обрабатывает, Настасьей зовут. Живёт он у неё. И он ей про тебя что-то говорил, только я, кроме твоего имени, не разобрал больше ничего.
— Угу, — пробормотал я озадаченно, — час от часу не легче.
На агитбригаде была суета. Жорж и Гришка разбирали уцелевшие декорации, им помогала Клара.
— Где тебя носит? — проворчал Жорж, когда я появился во дворе, — бери вон ту коробку и собирай туда гвозди. Мы их из досок понавыковыривали, потом пригодятся. Когда будем новые декорации сбивать.
Я кивнул и принялся выполнять указание, прислушиваясь к разговорам.
Нюрку увели в домик, где квартировали наши девушки. Тамнад ней хлопотала Люся и ещё одна женщина, как я понял, она была в Краснобунтарском вроде санитарки — помогала местному фельдшеру в сельской больничке.
— Как Нюра? — спросил я Гришку, когда он принёс мне ещё искорёженных гвоздей.
— Истерика у неё, — развёл руками тот, — дамская болезнь — нервы.
— Ну, ей таки сильно досталось, — дипломатично ответил я.
— И вот кто их, баб этих, поймёт, — задумчиво сказал Гришка, — набросилась селянка эта, душить начала. И вот в задаче спрашивается — зачем? С какой целью?
— Говорят, Матрёна в местного ветеринара влюбилась, — пожал плечами я, — может, тот на нашу Нюрку глаз положил, вот она и приревновала?
— Вот я ж и говорю — бабы! — подвёл неутешительные итоги Гришка и пошел дальше собирать обломки реквизита.
Я вытащил из кучи рухляди доску и принялся выбивать из неё покорёженный гвоздь, размышляя над ситуацией. Это же выходит, что если Лазарь раньше магичил сам, со своей книгой, то сейчас он втягивает в это дело других людей. И начал с деревенских баб, у которых какие-то несчастья или судьба тяжелая. Ведь известно, что нет человека более безбашенного, чем женщина, которой терять уже больше нечего. Через них он теперь распространяет эти антимолитвы.