Агни Парфене
Шрифт:
Лика хотела сказать, что она не очень в это верит, и — если изменится, то только в их мире, в них самих, но — ей очень хотелось согласиться сейчас с самой безумной и наивной надеждой, если — это была Сашина надежда...
Ее сон был зыбким и странным, она даже не понимала — происходит это с ней все во сне или наяву и — спит ли она вообще.
Она бродила по огромной комнате, пустой, с какими-то старинными гобеленами на стенах, в этой комнате было так много окон, и все они были разного размера — какие-то окна были огромными, а некоторые — совсем крошечными, на некоторых окнах были решетки, а другие — были широко распахнуты.
Она
А потом в комнате ее появились люди — странные, отстраненные, у некоторых лица были как на иконах, и Лика угадывала, что все эти люди, которые в безмолвном отчаянии точно так же, как Лика, пытаются отыскать кого-то, пережили нечто страшное, трагическое в своей жизни, и их отчаяние и боль передаются Лике.
Она обернулась и в самом деле увидела девочку, которую звали так же, как ее, девочка стояла в уголке, наблюдала за этими людьми с состраданием и, поймав Ликин взгляд, улыбнулась ей ободряюще.
— Что ищете среди мертвых Того, кто сам Жизнь?[21] — прошептала она едва слышно. — Пойдем. Я покажу тебе, где дорога...
И Лика послушалась ее, хотя — ей было жаль людей, бродящих по комнате, и она шепотом спросила:
— А они?
— За ними пришлют, когда они будут готовы, — сказала девочка тихо. — То, что кажется тебе глупой надеждой, может оказаться правдой. Но у тебя будет шанс убедиться в этом.
Они шли теперь по длинному коридору, где пахло сыростью и землей. Было трудно дышать — этот коридор находится под землей, решила Лика. А еще было темно — так темно, что Лика с трудом понимала, что вокруг нее, — она ориентировалась только на легкий, светящийся силуэт девочки. Несколько раз ей почудились шаги, настигающие ее, — и дыхание, тяжелое и прерывистое. Она оглядывалась — но что можно увидеть в такой темноте?
Кто-то насмешливо прошептал: «Через действительность ты должен различать миры иные», — и Лика снова оглянулась — слишком явным был этот шелестящий голос, но девочка остановилась и протянула ей руку.
— Не оглядывайся и не прислушивайся, — посоветовала она ей. — Прыгай, тут лужа большая...
Лика прыгнула — ей показалось, что это не лужа, а небольшое болото, где все время что-то хлюпало и пахло так мерзко, что Лика почувствовала приступ головокружения и тошноты — если бы не рука девочки, она бы упала туда.
— Что это было? — спросила она, переводя дух.
— Это дорога, — спокойно отозвалась девочка. — По которой всем нам приходится идти. Кто-то идет без помощников — потому что сам отказывается от помощи. Кому-то Бог посылает ангела. Те, кто идут одни, часто не выдерживают, оглядываются или начинают разговаривать с голосами, слушать их и верить им. И тогда — они не справляются. То, что ты посчитала болотом, — на самом деле их слезы... Тут развилка. Видишь — дорога, которую уже можно различить, и — тьма... Нет из тьмы выхода. Некоторые так и блуждают после смерти в кромешной темноте, пытаются найти выход. А его — нет... Ладно, пойдем дальше, тебе и так разрешено узнать больше, чем положено, до срока. А времени у нас нет. Ты должна вернуться к утру.
— Должна вернуться? — переспросила Лика и представила, что снова придется идти по этому подземному коридору, даже хотела оглянуться, но — девочка рассмеялась:
— Нет, не бойся. Все будет по-другому. Я просто должна показать тебе одну вещь, чтобы ты почувствовала себя сильнее и научилась видеть то, что скрыто от других глаз. То, что ты видишь сейчас, — это твое чувствование, ты ничем помочь не можешь. Но ты можешь помочь это остановить. Остановить Тень...
— Я? Я даже лица Тени не могу разглядеть...
— Ты просто боишься. Знаешь, я тоже боялась. Например, увидеть, что лицо Тени мне хорошо знакомо. Наверное, это самое страшное...
Она вздохнула и погрустнела. Лика очень хотела задать ей вопрос — что с ними случилось, кто был виноват в том кошмаре — но она угадала, что не должна задавать этот вопрос.
Да и теперь, когда они свернули, Лика видела выход, и свет, много-много света там — в самом конце этого коридора, и девочка изменилась снова — она что-то напевала, улыбалась и размахивала руками. Как крыльями...
— Видишь, три потока света, исходящие из одной точки? — спросила она у Лики. — Это три пути. Выбирая один из них, ты можешь быть уверена в помощи и поддержке. Но — все эти пути кажутся очень трудными обычным людям, и они выбирают другой, легкий, который ведет их в темную пропасть. Все, что говорят разные умники, — это ерунда. Есть только три дороги — дорога праведника, дорога мученика, дорога Любви и самоотвержения. Все остальное — миражи. Успех, деньги, почет — все только миражи. Потом оказываешься в темном коридоре, один на один с призраками, со своей совестью, один... Это одиночество — самое страшное. И никто не поможет, не протянет руку. И сам человек в конце концов станет лишь тенью, обреченной вечно бродить в темноте...
И кто я, в сущности, такой?
Ребенок, плачущий впотьмах,
не зная, чем унять свой страх
в кромешной темноте ночной...[22]
Девочка на минуту замерла, глядя туда, в эту темноту, — с такой жалостью, что у Лики защемило сердце.
— Никто им не сможет помочь, — повторила она. — Потому что они не хотели, чтобы им помогали. И сами они — никому не помогли...
Он долго решался — позвонить Лике и предложить ей поехать с ним туда, в монастырь, казалось ему глупым и бессмысленным предприятием. Она откажется — и будет права. Но — помочь ему может только она, и не зря ведь они встретились — у Бога не бывает ничего случайного...
По телевизору бубнила какая-то писательница, объясняла ведущему, что ей не нравится, что людям навязывается христианство. В ее глазах то и дело вспыхивал огонек неприкрытой злобы, которую дядя Миша называл просто — «одержимость», и жалостливо вздыхал при этом, приговаривая: «Бедные, мучаются-то как». И Саша вспомнил почему-то рассказ дяди Миши о его друге, военном, который сказал: «Я убедился в том, что Христос и есть истинный Бог, потому что ничто так не раздражает и никакая религия не вызывает такой ненависти и таких гонений, как христианство. Если я раньше верил, что Бог был, то сейчас верю, что Он есть, потому что, если б Его не было, так бы ожесточенно против Него не выступали».