Агни Парфене
Шрифт:
Она улыбнулась:
— Жаль, что мы тут оказались зимой. Весной Карпаты красивее... А вон там — замок Бран, в котором мы переночуем.
— Как? Тот самый замок?
Он замер на месте. Сердце учащенно билось. Разве он мог даже мечтать о такой удаче? Он уже представлял себе, как потом, вернувшись, будет рассказывать своим приятелям... Нет, он сделает новый перформанс, про местночтимого святого, он — о, какой же успех его ожидает!
— Твой брат — из Габсбургов? Я слышал, теперь этот замок принадлежит им...
— Можно сказать и так, — усмехнулась Елизавета. — Да, пожалуй,
— О, им повезло, раз они с ним встретились, — засмеялся он в ответ. — Мне вот пока не довелось.
Она посмотрела на него с жалостью:
— Или — повезло. Но на тебя потребовалось меньше денег. Ты ему просто не так нужен. Дьявол жаден, он не платит лишнего. Но мы отвлеклись. Габсбургам трудно содержать замок. Он требует больших вложений. Недавно статуя знаменитого Дракулы, датированная XIII веком, таинственным образом исчезла во время грозы из запертого зала. «Молния ударила в замок и погрузила его в темноту. Когда все успокоилось, выяснилось, что статуя исчезла. Это странно, поскольку ворота были заперты, а в стенах толщиной двадцать восемь футов нет никаких окон». Говорят, что это был очень умный вор и знал, что он делает... Или — вор этот был не человек. Кому-то статуя мешала.
— Или кто-то просто наварит на ней баблоса, — рассмеялся Нико. — Все проще, Лиза. Если статуя стояла в замке с XIII века, то представь, сколько она стоит!
— Она стоит миллион долларов, — сказала Елизавета. — Сделана была она из аметиста и вулканического камня... В принципе, она стоит столько же, сколько... икона. На аукционе. Только продать ее там будет значительно труднее, чем краденую... икону. Кстати, сам замок продают за шестьдесят миллионов евро. Будущий хозяин, насколько я знаю, собирается устроить в Бране парк развлечений. Грустно все это...
Она махнула рукой и отвернулась. Ему показалось, что в ее глазах блеснули слезы. «Как странно, — подумал он. — Как странно она реагирует — будто этот замок Бран ее родной дом, в котором она провела детство и юность».
Что ей до этого замка?
Он посмотрел туда, на белые стены и красные черепичные кришы со шпилями, и на минуту ему тоже стало жаль этого величия, обреченного превратиться в игрушку для богатых людей — но с другой стороны, может быть, это правильно. Если бы этот замок попал ему в руки, он ведь устроил бы там что-то в том же духе. Только разве что — с большей выдумкой...
— Как быстро темнеет тут, — сказала Елизавета. — Нам пора. Ты не боишься ночевать в Бране? Может быть, лучше тебе остаться в монастыре?
— Нет, — рассмеялся он. — Напротив — мне любопытно.
— Хозяин замка принадлежал к жестокому веку, — задумчиво проговорила Елизавета, глядя на начинающие чернеть шпили далекого Брана. — И сам кажется нам жестоким. Может быть, кто-то прав, утверждая это. Его ненавидели турки. Его ненавидели купцы. Его предали. Но он защищал свою землю, он защищал свою веру. И — я принадлежу к его роду...
Она резко развернулась и пошла вниз, спускаясь так легко,
Он не поспевал за ней, начал задыхаться — Елизавета была уже внизу.
— Быстрее! — крикнула она. — Мой брат уже приехал за нами. Он ждет!
Сначала он увидел большой, длинный черный лимузин, застывший у ворот монастыря. Присвистнул, подумал про себя — в какое общество ты попал, дорогой, — потом вспомнил, с кем имеет дело. Ну да, один хозяин замка, происходящий из древнего рода. Второй — выскочка-олигарх. И он не удивится, если окажется, что именно второму и принадлежит этот прекрасный, комфортабельный «катафалк».
Он видел их обоих теперь, когда они подошли ближе. Невысокий черноволосый мужчина в черном пальто слушал второго с легкой усмешкой. Второй был немного повыше, но — Нико казалось, что во время разговора он слегка нагибает голову, получалось это подобострастно и как-то по-рабски, тогда как черноволосый держал голову прямо, немного даже надменно, и величественно.
Неподалеку от них маячили две темные, громоздкие фигуры, в которых он опознал секьюрити — охранников драгоценного тела олигарха, и удивился, что их только двое.
Когда они с Елизаветой подошли совсем близко, черноволосый обернулся, Нико невольно замер — сходство с увиденной в трапезной иконой было поразительным. Большие зеленые глаза, обрамленные густыми черными ресницами, смотрели печально и немного настороженно. Во взгляде чувствовались ум и глубина. Нос был великоват, но при этом черты лица отличались тонкостью и аристократичностью.
Несмотря на невысокий рост и достаточно хрупкое телосложение, в его фигуре чувствовалась сила. Напротив — его собеседник выглядел рыхлым и бесформенным, несмотря на то что пытался выглядеть хозяином жизни. Рядом с черноволосым он выглядел скорее прислужником, рабом или... «купцом», которых так не любил Влад Дракула.
— Брате! — закричала Елизавета, бросаясь черноволосому на шею.
Он обнимал ее с нежностью, радостно улыбался, гладил по волосам — о чем они говорили, Нико не мог понять. Да и «купец» тоже — на одну минуту он позволил недовольству и недоумению проявиться на лице, губы скривились в брезгливой и высокомерной гримасе, но — он тут же овладел собой и вот уже смотрел на них со снисходительной улыбкой.
А когда появились старик в воротах и мальчик-монах — его лицо стало немного испуганным, в глазах мелькнула злость — Нико и сам не воспринимал эту компанию, но — то, что появилось на минуту и погасло в глазах богача, — было странным даже для него.
«Ослепляющая ненависть», — подумал он.
Старик это тоже заметил, слегка усмехнулся, и — остановился, глядя богачу прямо в глаза. Смотрел он долго, с прищуром и что-то шептал одними губами, от чего нечаянный их спутник покраснел, опустил взгляд первым — старик же рассмеялся.
— Владе, — сказал он, — ты... помягче будь. Помни: «Другому пожелаешь — себе получишь». Проявишь к падшим милосердие — и тебе прощение будет дано. Враг нам — тот червь, который добрый плод уничтожил, а не сами плоды...