Агни Парфене

Полякова Светлана

— Надо-надо, — сказала Лика. — Мне интересно...

— Так вот, однажды прадед разговаривал с одной моей знакомой — тогда ведь все с гитарами бегали да по экстрасенсам, ну, и у меня был такой грех, задружил с одной загадочной феминой, которая все руками загадочно крутила и про ауру щебетала. Она, кстати, его потом боялась — даже на другую сторону улицы переходила, как завидит. А тогда — он сам к ней пришел и попросил ее вызвать дух. Она ему говорит — я вроде бы не медиум, я такими вещами не занимаюсь. А он ей — как же так, ты же магией занимаешься, значит, можешь это сделать. Она снова ему про то, что то, чем она занимается, — вроде

не магия, а целительство. Он послушал ее, послушал и — вдруг сказал: «Разницы-то нет никакой. Скажи, а может такое быть, что человек, которого ты давно убил, в твоем родственнике возродился?» Тихо так сказал, задумчиво, а у нее — по коже мурашки пошли, ей страшно стало. Она ему начала было плести, что может, конечно, и — если такое случилось, это значит, что его простили... А он тихо рассмеялся, сказал: «Может быть, и простил он меня, только... Я в глаза правнуку смотреть не могу. Его глаза ведь, ты понимаешь? Синие. И — младенец ведь, а иной раз смотрит на меня, как будто он — подросток... Серьезно так, и — в меня. Как будто хочет душу мою увидеть. Вот я и думаю — почему такое случилось?» — «Может быть, вы просто себе это придумали?» — спросила моя знакомица. А он ей, уже с порога, обернувшись: «Я сам — светловолосый. Сын у меня — светловолос. Мать его — с рыжинкой, русая. Отец — светлый. И никогда у нас в роду синих глаз не было. А у него — волосы черные, а глаза — синие. И не похож он ни на кого из нас, он... на него похож». Только ты, Гликерия, смотри, этого Саше не рассказывай. Ему и так — трудно. Он ведь — всех потерял, и жизнь у него — как у отшельника, в полном одиночестве, а мальчик светлый как будто...

Он посмотрел на Архангела Михаила, вздохнул.

— Как будто в самом деле — с небес упал, — закончил свою мысль.

«С небес упал — и не разбился, — подумала Лика. — Только крылья опалил, и пришлось учиться ходить, а не летать...» Она улыбнулась. Когда она думала о Саше, рождались стихи. И — уходила горечь внутри, и запах гари, преследующий Лику после ночного сна-кошмара, становился тише.

«Но будущего у нас нет. Или есть, но... Существовать мы будем в разных измерениях, потому что — нам разрешено было встретиться только с одной целью. Потом — каждый пойдет своей дорогой».

— Каждый пойдет по своему пути, — повторила она вслух, грустно, надеясь, что «мысль изреченная есть ложь», так пусть — станет ложью.

— Будет так, как Богу угодно, — тихо сказал дядя Ванечка, смотря на Лику внимательно, с улыбкой в глазах. — Он ведь людей не просто так сводит. Так и пусть будет так, как Ему угодно. Главное — самим не воспрепятствовать...

— Пусть будет так, — согласилась Лика.

Ей хотелось еще рассказать о своих странных видениях — дядя Ванечка вызывал в ней доверие, но — хлопнула дверь, пришла Людмила, а потом...

Пришел Дима. Она почувствовала его появление, даже не оборачиваясь. Он вошел тихо, остановился за ее спиной.

— О, ты делаешь успехи, — сказал насмешливо. — Взгляд получился вполне живым... Даже немного страшновато — будто он смотрит прямо на тебя.

— Боишься взгляда ангела? — усмехнулась Лика.

— Боюсь проникновения в мою душу...

— Там так темно?

— Темные пятна в душе у каждого есть...

— Не у всех в таком количестве и качестве.

— Лик, я не понимаю твоей агрессии...

Она смерила его взглядом — он стоял, немного наклонив голову, вид у него был какой-то жалкий и в то же время — высокомерный. «Как он умудряется сочетать это?» — подумала она. Как будто — горделиво выпрашивает подаяние, заранее презирая того, кто ему поможет.

Она достала сверток.

— Вот то, что просила передать тебе Марина, — сказала, протягивая ему.

— Спасибо, — кивнул он.

— Только прости, пришлось поменять бумагу, в которой это было завернуто, — все-таки не удержалась Лика.

— Да ладно, не важно... Порвалась?

— Нет. Тебе интересно, что произошло?

— Нет, мне не очень интересно.

— И все-таки давай выйдем, поговорим, — решилась она.

Он удивленно приподнял брови.

— Я... не совсем тебя понимаю. Но — давай поговорим, пожалуй, это будет правильно.

Они вышли на улицу.

Дима достал сигареты — протянул Лике, она отказалась. Почему-то не хотелось ничего у него брать.

Он пожал плечами, закурил.

— Так что тебя взволновало? Что за история с оберточной бумагой?

— Дима, — начала она, — откуда эта икона?

— Господи, откуда мне знать? — вытаращился он на нее. — Меня просили передать ее реставратору. Перед тем как отправить в антикварный магазин... Я это сделал — я не знаю, откуда она. Скорее всего, бабуля какая-то принесла из запасов. Или — ханыга какой-то... Лик, что за допрос-то? Я вообще — не знаю, откуда эти иконы.

Она почему-то ему не верила. Может быть, потому, что он сейчас не смотрел ей в глаза. Может быть, потому, что, когда он отвечал ей, старался говорить тихо, как будто опасался, что их услышат.

— Ладно, — согласилась Лика. — Ты не знаешь... Тогда скажи, кто попросил тебя найти реставратора для этой иконы? И почему ты сам не стал реставрировать?

— Я работаю хуже, чем Маринка, и ты это знаешь! А там нужен был первоклассный специалист!

— Для антикварного магазина? — усмехнулась Лика. — Был нужен непременно специалист, который может сохранить ощущение старины, но с улучшенным качеством... Я была в антикварных магазинах, Дима. Обычно такие специалисты, как Маринка, становятся нужны, когда речь идет о больших деньгах, крупных аукционах или — просто богатых покупателях... Так кто сделал этот заказ?

Он достал новую сигарету. Руки подрагивали. Он по-прежнему смотрел то в сторону, то в небо, то себе под ноги — только не в глаза Лике, только не в глаза!

— А почему я должен тебе отвечать? — наконец спросил с неприятной усмешкой. — С какой стати?

— С такой, — сказала она. — Потому что бумага, в которую была завернута эта икона, вдруг запалилась. Не то чтобы она горела, она — тлела... Как угли на пожарище. Знаешь, как бывает — когда от дома остается только остов, и — такой странный, тяжелый запах... Запах пожара. А утром я узнала, что сгорел дом священника. Вместе с семьей. Вот такие странности, Дима...

— Так я тут при чем? Во-первых, икону эту я еще неделю назад Маринке отдал! И — какое отношение вся эта твоя дурацкая парапсихология имеет к тому, что вчера где-то сгорел дом? Лика, если тебя какие-то видения мучают, надо к психиатру идти, а не устраивать мне тут аутодафе!

— Я не устраиваю, я просто пытаюсь узнать!

— А тебе не кажется, что это не твое дело? — вдруг как-то грубо спросил он. — Тебя просили передать мне сверток? Ты передала. А что там у тебя тлело и что ты себе вообразила — это твои проблемы. Еще я все-таки дам тебе совет, ага? Не лезь в чужие дела, Лика, хорошо? Так всем нам будет спокойнее.