Ахульго
Шрифт:
Когда эта защищенная рука Граббе дотянулась еще дальше, чем первая, и готова была сомкнуться на горле Ахульго, Шамиль понял, что о переговорах уже не может быть и речи.
– Я сам отрублю эту длинную руку генерала, – пообещал Шамиль.
– Этой же ночью!
Но тут выступили вперед Ахбердилав и Балал Магомед.
– Не имамское это дело, – сказал Ахбердилав.
– Твои наибы пока еще живы.
– Посмотришь, имам, что мы сделаем с этим сооружением, – горячо поддержал друга Балал Магомед.
– Будь оно хоть все из железа!
– Старое Ахульго тоже
Они продолжали обсуждать, как справиться с новой угрозой, когда появились старики с молодецкими черными бородами, и только слепой сказитель был при своей обычной седой бороде. Среди стариков был и Бартихан, который предложил имаму:
– Ты лучше отправь нас на это дело.
– Аксакалов? – удивился Шамиль, разглядывая их потемневшие бороды.
– Увидишь, что один старик двух молодых стоит, – настаивал Бартихан.
– Мы тут каждую кочку знаем, – убеждал Шамиля Курбан.
– Верно, – кивали остальные.
– Сила не все может, голова – тоже полезная вещь.
– Они катят на нас эту проклятую штуку, – сказал слепой певец, будто видел все своими глазами.
– Просто так ее не сбросишь.
– А как надо? – спросил Ахбердилав.
– Зацепите веревкой за один край, потом вместе потяните, она и повернется. А потом сама собой покатится вниз.
– Попробуем, – сказал Балал Магомед.
– Она лежит поперек хребта, может, и получится, как ты говоришь.
– Пустите нас, мы сами ее свалим, – уверял Курбан.
– А убьют – не беда, – кивал Бартихан.
– Кому охота в постели помирать?
– А еще хуже – под ядрами, которые падают с неба прямо на головы, – добавил Курбан.
– Мы справимся, имам!
– Благодарю вас, почтенные, – сказал Шамиль.
– Мы позовем вас, когда потребуется.
– Разве теперь не самое время? – гнул свое Курбан.
– Нет, – твердо сказал Шамиль.
– Достаточно того, что ваши сыновья дерутся, как настоящие мюриды.
Получив отказ, расстроенные старики двинулись обратно, обсуждая свою незавидную долю и вороша молодецкие бороды, которые не произвели на Шамиля нужного впечатления. А чабан Курбан беспокойно размышлял над последними словами Шамиля, которые могли относиться и к его сыну. То, что Хабиб стал настоящим мюридом, могло означать, что он поднялся на Ахульго. Но ни его, ни Парихан Курбан здесь не видел.
Однако беспокойство его все равно не покидало.
Когда наибы со своими мюридами отправились на вылазку, Шамиль занял позицию у первых завалов, готовый сам поддержать их старания.
Первым вступил в дело Омар-хаджи. Его бойцы продвинулись вперед и вступили в ожесточенную перестрелку с апшеронцами, прикрывавшими батарею, которая обстреливала Старое Ахульго. На помощь к однополчанам бросилась другая рота, стоявшая дальше. Тем временем не замеченные противником пятьдесят человек во главе с Балал Магомедом проникли далеко по ущелью речки Ашильтинки и обрушились на батарею, обстреливавшую Новое Ахульго. Когда передовые части Граббе вступили в эти схватки, за дело взялся Ахбердилав. Его люди подобрались прямо к мантелету и бросились с кинжалами на охранивший его пост. Затем они овладели всем сооружением, разрушили его до основания, щиты подожгли и столкнули с кручи.
Шамиль хотел уже броситься на помощь, чтобы помочь скинуть вниз тяжелый защитный вал, но наибы справились сами. Они накинули цепи на его край, развернули, как советовал слепой аксакал, и опрокинули вал вниз, вслед за щитами. Со страшным грохотом, раскидывая вокруг поленья и срывая по пути камни, гигантская корзина покатилась по скату горы и исчезла в пропасти, унося с собой тяжкие труды саперов и надежды Граббе на скорое покорение Ахульго.
Выполнив задачу, мюриды вернулись обратно. Они не выражали особой радости, скромно отвечали на поздравления имама и жителей Ахульго, но глаза их светились гордостью. На это раз обошлось почти без жертв, были только раненые.
Глава 104
Граббе снова пребывал в дурном расположении духа. Время шло, а Шамиль продолжал упорствовать. Ни ядра, ни галереи на цепях, ни грозные ультиматумы горцам, ни разносы подчиненных делу не помогали. А на новый открытый штурм Граббе не решался, опасаясь еще большего конфуза. Приходилось скрепя сердце признать, что Галафеев оказался предусмотрительнее своего начальника, когда предлагал сначала занять левый берег Койсу и блокировать Ахульго со всех сторон. Но признать это публично Граббе не мог. В воздухе и без того уже витало сомнение в его полководческих талантах. Граббе попытался призвать на помощь гений Ганнибала, вспоминая, как тот раздвигал скалы перед своей армией и ее боевыми слонами. Однако способы Ганнибала здесь не годились. Тот устраивал гигантские костры, а когда скалы нагревались, заливал в трещины уксус и крошил размягченные таким образом камни. Но саперы Граббе отлично обходились и без уксуса, у них был порох. И между Граббе и Ахульго уже не было никаких скал, был только голый узкий перешеек, упиравшийся в глубокие рвы и крепкие завалы.
Граббе решил подойти к делу иначе. Призвав Милютина, он внимательно разглядел карту военных действий и вдруг спросил:
– Так откуда у Шамиля столько свежих сил?
– Не так уж и много, ваше превосходительство, – сказал Милютин.
– Лазутчики донесли, что теперь у него едва наберется триста сабель.
– Есть у него силы! – осадил Милютина Граббе.
– И я желаю знать, как они попадают на Ахульго?
– Вот здесь, – показал Милютин на поворот реки ниже Ахульго.
– Перекинута пара бревен. Через них и получает Шамиль подмогу и продовольствие.
– Отчего же переправа сия не разрушена?
– Некоторым образом по недоступности, – объяснил Милютин.
– Кругом отвесные утесы, а с нашей стороны по добраться трудно.
– Безобразие! – ударил кулаком по столу Граббе.
– Осмелюсь доложить, ваше превосходительство, – растерянно говорил Милютин, оглядываясь на Васильчикова.
– Вы и сами изволили приказывать, чтобы не трогали переправу. Вы полагали, что она послужит бегству Шамиля с Ахульго.
– Что-с? – Граббе вперился тяжелым взглядом в поручика.