Ахульго
Шрифт:
– Я у стариков научился, – гордо сообщил Джамалуддин.
– Я много уже тушил.
– Разве ты бываешь не дома, когда стреляют? – строго спросил Шамиль.
– Я ему сколько раз говорила, – всплеснула руками Патимат.
– Но он меня не слушает.
– Все ребята тушат, – опустил голову Джамалуддин.
– И ядра собирают.
– Хорошо, что у меня такой смелый сын, – сдержанно произнес Шамиль.
– Но не забывай, Джамалуддин, что когда меня нет, старший мужчина в доме – ты.
– Я знаю, – кивнул Джамалуддин.
– А когда Джамалуддина нет, то старший – я! – объявил Гази-Магомед.
– Имам! – звал Юнус, торопившийся к Шамилю с важными новостями.
– От русских идут люди!
– Помни, ты – главный, – сказал Шамиль старшему сыну и ушел со своим помощником.
Выяснилось, что Джамал преуспел в своем деле и теперь явился к перешейку с конвоем казаков.
– Письмо Шамилю! – крикнул есаул, показывая на Джамала.
– Пусть идет! – крикнули из завалов.
Казаки отступили назад, и Джамал направился на Ахульго.
В резиденции имама, иссеченной осколками, успели навели порядок. Теперь здесь могли снова собираться на совет наибы и другие ученые люди, с которыми Шамиль решал важные вопросы. Они взволнованно обсуждали возможные варианты перемирия, хотя некоторые были и против мира с Граббе.
Амирхан вскрыл письмо и передал его Шамилю. Имам пробежал бумагу глазами, и лицо его помрачнело. Он вернул письмо секретарю и велел:
– Прочитай всем.
– Предварительные условия капитуляции, – начал громко читать Амирхан, но когда он понял смысл прочитанного, голос его невольно сделался тише.
Присутствовавшие напряглись, не веря своим ушам.
– Читай дальше, – настаивал Шамиль.
– Первое. Шамиль предварительно отдает своего сына аманатом.
Амирхан вопросительно посмотрел на Шамиля, но тот сделал ему знак продолжать.
– Второе. Шамиль и все мюриды, находящиеся ныне в Ахульго, сдаются русскому правительству: жизнь, имущество и семейства их остаются неприкосновенными; правительство назначает им место жительства и содержание; все прочее предоставляется великодушию государя императора.
– Такую жизнь пусть оставят себе! – не выдержал Ахбердилав.
Но Шамиль поднял руку, давая понять, что это еще не все условия.
– Третье. Все оружие, находящееся ныне в Ахульго, отдается нашему правительству.
– Они скорее получат мою голову, чем мой кинжал, – сказал Балал Магомед.
– Четвертое, – продолжал Амирхан.
– Оба Ахульго считать на вечные времена землею императора Российского, и горцам на ней без дозволения не селиться.
– Это все? – горько улыбнулся Омар-хаджи.
– Кажется, генерал забыл еще запретить нам дышать родным воздухом.
– Все, что было в письме, я прочитал, – сказал Амирхан, показывая письмо совету.
– А я принес то, что мне дали, – растерянно пожал плечами Джамал.
– Такими письмами можно начать войну, а не закончить, – сказал Шамиль.
– Но первое условие касается моего сына, и я не вправе отвечать на него сам. Решайте вы.
– Нет, – решительно сказал Ахбердилав.
– Этот мужлан хочет отнять у нас все, – сказал Балал Магомед.
– Даже больше, – сказал Омар-хаджи.
– Он вознамерился отнять нашу свободу, а это все равно, что выпустить из нас кровь.
– Нет! – говорили члены совета.
– Не бывать этому.
– Никогда!
– Что мы ответим генералу? – спросил Шамиль.
– Пусть убирается, пока жив, – сказал Ахбердилав.
– Терпение, братья, – сказал Джамал.
– В таком положении лучше не гневаться, а предложить свои условия.
– Если им так нужен аманат, пусть возьмут моего сына, – предложил дядя Шамиля Бартихан, заведовавший на Ахульго арсеналом.
– А сын имама – слишком большая честь для Граббе. Что касается других условий, то для нас это невозможно.
– Мы не отдадим никого, – сказал Шамиль.
– Если Граббе хочет мира, мы пообещаем ему свободный выход из гор. И что мы не станем тревожить их крепости. Но ему наши условия не понравятся.
– Все равно напиши, – советовал Джамал.
– Лучше разговаривать, чем воевать.
– Трудно разговаривать с генералом, который считает нас какими-то разбойниками и не желает признавать равной стороной, – сказал Шамиль.
– Но, может быть, так мы дождемся, пока подойдет помощь.
– К генералу она тоже подходит, – заметил Ахбердилав.
– Не такая, как Граббе хотел, – заметил Джамал.
– Если бы он надеялся взять Ахульго силой, он не стал бы с вами разговаривать. Но если генерал почувствует, что сможет это сделать, то забудет о всяких переговорах.
– Я это знаю, – сказал Шамиль.
– Мы ведь уже пробовали с ним договориться.
– Будьте осторожны, братья, – советовал Джамал.
– Он постарается вас обмануть.
Письмо, которое доставил Джамал, изумило генерала Граббе. Он счел вызывающим столь бесцеремонное обращение, когда Шамиль отвергал все его условия и выдвигал свои. Граббе даже не счел необходимым обсуждать ответ Шамиля с подчиненными.
В тот же день горцы увидели отряд саперов, которые принялись сооружать новую крытую галерею. Теперь она держалась на железных цепях. Чтобы оградить работы от новых вылазок, Ахульго усиленно обстреливалось, а ночью в небе разрывались светящиеся ядра новой конструкции, которые прислал из Шуры Траскин. Кроме того, перед траншеей снова катили огромную длинную корзину, набитую изрубленными деревьями.