Ахульго
Шрифт:
Стало понятно, что Биякай успел многое подметить, пока его провожали в резиденцию, и что Биякай больше шпион, чем дипломат.
– И теперь еще эта опасная зараза, – продолжал Биякай.
– Что ты имеешь в виду? – спросил Шамиль.
– Больных и раненых, которых вы в последний раз отправили из Ахульго. Они попали в руки сардара, – участливо объяснял Биякай.
– Их пощадили, но среди них оказались люди, больные оспой.
– Оспой? – встревожился Шамиль, оглядываясь на членов совета.
Но те дали понять, что ничего про оспу не слышали.
– Так сказали хакимы, лекари генерала, –
– А что тут удивительного? В такую жару, в душных пещерах, без достаточных лекарств, не говоря уже о воде и пище… Тут и здоровый заболеет. А еще град из пуль и ядер.
– Это еще не все, – горько усмехнулся Шамиль.
– Самое опасное – это предатели, которые привели сюда войска генерала. Но знаешь ли ты, что ожидает изменников?
– Нет, – испуганно произнес Биякай.
– От меня – смерть, от Аллаха – ад, от мусульман – презрение.
Биякай понял, что это относится и к нему тоже, но все же пытался склонить горцев к капитуляции.
– Сардар милостив, – уверял он.
– Просто он исполняет повеления своего царя и вынужден говорить строго. Как-никак ты лишил его нескольких тысяч воинов. Но русские говорят, что тому, кто вспомнит старое, нужно вырвать глаз, и Граббе готов забыть старые обиды. Он будет тебе другом, Шамиль, если ты согласишься положиться на его великодушие.
До того молчавшие члены совета уже не могли сдержать переполнявшего их гнева и начали переговариваться между собой, не решаясь пока перебивать имама.
– Великодушие? – возмутился Шамиль.
– Взять в заложники сына, чтобы говорить с отцом о мире – это, по-твоему, великодушие? Каков же тогда будет мир? Пусть тоже пришлет мне своего сына, тогда и поговорим.
– Но, Шамиль, – испуганно говорил Биякай, – так ты спасешься сам и спасешь своих людей. У тебя нет другого выхода.
– Аллах знает, есть или нет, – резко ответил Шамиль, решив прервать переговоры о переговорах. Но напоследок все же задал еще один вопрос, который его беспокоил.
– Почему не пришел Джамал?
– Точно не знаю, – пожал плечами Биякай.
– Но краем уха слышал, что его арестовали.
– Арестовали Джамала?
– Наверное, в Сибирь сошлют, – предположил Биякай.
– За что? – спросил Шамиль.
– Кто-то донес, что Джамал много вам помогал, – уклончиво ответил Биякай.
– Он помогал своему народу, – сказал Шамиль.
– Свободному народу.
– Я тоже хочу вам помочь, – уверял Биякай.
– Уходи, – сказал Шамиль.
– Такая помощь нам не нужна.
– Что же передать генералу? – спросил разочарованный Биякай.
– Пусть лучше забудет про Ахульго и вспомнит о своих детях, которые могут остаться без родителя.
Юнусу и Султанбеку Шамиль велел проводить Биякая обратно, к ожидавшему его на перешейке конвою.
Члены совета с негодованием обсуждали услышанное и призывали Шамиля драться до конца.
– Слабость и трусость никогда и никого не спасала, – согласился Шамиль.
Но он понимал, что вопрос о его сыне остался висеть в воздухе.
– Даже если я выдам генералу Джамалуддина, это пользы не принесет, – сказал Шамиль.
– Генерал из-за этого отсюда не уйдет. Ему нужны наши головы или наша покорность.
Шамиль написал письмо Ага-беку, сообщая наибу о трудном положении, в котором оказалось Ахульго, о том, что решил драться до конца и что ждет помощи от всех, кому дорога свобода гор.
Голубь с привязанным к лапке письмом взмыл в сине-прозрачное небо, несколько раз перевернулся, как делал это каждый раз перед дальним полетом, и… камнем упал вниз, простреленный чьей-то пулей. Юнус, так привыкшей к умной птице, что кормил ее прежде, чем ел сам, встрепенулся от боли, как будто пуля попала в него. Окровавленные белые перья кружили в воздухе, а река уносила убитого голубя. Юнус почувствовал, что это был дурной знак, и не решился сказать об этом имаму.
Глава 106
Не прошло и получаса, как снова загрохотали пушки, и народ поспешил укрыться в опостылевших подземных жилищах. Занятие войсками Граббе левого берега Койсу сделало положение Ахульго безнадежным. Яростный обстрел велся теперь со всех сторон. Безопасных убежищ на Ахульго не осталось. Ядра, гранаты и Конгревы ракеты крушили и выжигали все, что выступало над землей. И первой была сметена резиденция Шамиля, указанная Биякаем.
Под грохот одних батарей к укреплениям горцев пододвигались другие. Разрушенный мантелет заново восстанавливался и продвигался к передовым укреплениям Нового Ахульго. Посты егерей тоже выдвигались вперед и еще больше стесняли линию блокады. Теперь уже и ружейные пули доставали завалы, которые занимали горцы. Ряды защитников редели день ото дня, а оставшиеся слабели от недостатка воды и пищи. К тому же все меньше оставалось боеприпасов. Для переплавки найденных мальчишками свинцовых ядер не было дров, старики рубили ядра топорами, а затем скатывали из кусков пули на ручных каменных мельницах.
После резиденции артиллерия принялась за мечеть. Но ее горцы старались восстанавливать каждую ночь, и она как-то держалась, защищенная толстыми стенами и прочной крышей. Сюда сносили все больше раненых, и Абдул-Азиз со своими помощниками уже не успевал всем помочь.
Слова Биякая насчет оспы подтвердились. Люди мучились от лихорадки и покрывались сыпью, оставлявшей после себя рубцы. Солдатам Граббе она была не страшна, медики заблаговременно позаботились сделать им прививки от оспы. Абдул-Азиз тоже умел бороться с этой заразной болезнью, от которой в свое время излечил и самого Шамиля. Он начал прививать еще здоровых людей, делая насечки на руках и внося в кровь частицы жидкости со струпьями переболевшего человека. Больным он давал глотать шарики из толокна, в которые была добавлена та же жидкость.
Лечение ран и ушибов Абдул-Азиз считал делом гораздо более легким по сравнению со страшной оспой. Тут в ход пускался огромный арсенал хирургических приемов, мазей, присыпок, настоек и прочих средств. С тех пор, как он излечил сквозную штыковую рану, полученную Шамилем в Гимрах, авторитет его был непререкаем. Свои хирургические инструменты он изготавливал сам. Джамал обещал достать ему хирургический набор, корпусной или батальонный, которыми пользовались русские врачи, но пока горский лекарь обходился своими инструментами, главным из которых оставался острый кинжал. Но все же и искусный Абдул-Азиз не был волшебником. Число погибших росло.