Актуальные проблемы Европы №2 / 2018
Шрифт:
Время от времени председатель партии делал провокационные высказывания о Второй мировой войне: в 1995 г., выступая в парламенте, он назвал нацистские концентрационные лагеря «исправительными» (Straflager), а на встрече в Крумпендорфе с ветеранами Второй мировой, среди которых были и военнослужащие войск СС, обратился к ним как к «людям с характером, которые остались верны своим идеалам»[T'oth, 2015, S. 63]. Тем не менее курс на обновление Австрийской партии свободы и превращение ее из организации бывших нацистов в третью «народную партию» был очевиден.
В 2000 г. на пике популярности Австрийской партии свободы удалось второй раз в своей истории войти в правительство, заключив соглашение с Австрийской народной партией, что вызвало международный скандал. Выход Й. Хайдера из партии в 2005 г.
Курс на обновление продолжился. В 2011 г. Штрахе вместе с Филиппом Девинтером («Фламандский интерес») и немецким борцом против строительства мечетей Рене Штаткевицем даже совершил поездку в Израиль, где встретился с ортодоксальными поселенцами, которых европейские популисты рассматривают как потенциальных союзников в борьбе с исламистами [T'oth, 2015, S. 63]. По результатам прошедших 15 октября 2017 г. парламентских выборов партия набрала 27,4% и в настоящее время ведет переговоры с Австрийской народной партией о создании правительственной коалиции. 18 декабря 2017 г. была сформирована правительственная коалиция, в которой АПС получила шесть министерских постов.
Если Австрийской партии свободы достаточно быстро удалось занять прочное место на крайне правом фланге политической системы и даже дважды побывать в правительстве, то история Национального фронта развивалась гораздо более драматично и сложно. Основанной в 1974 г. бывшим участником войны в Алжире Жан-Мари Ле Пеном партии пришлось с самого начала столкнуться с серьезной обструкцией как со стороны общественности, так и политического истеблишмента. В отличие от Австрии, где националисты уже изначально располагали существенной электоральной базой и могли играть на противоречиях между двумя крупными партиями, обвинения в правом экстремизме, фашизме и наследии режима Виши фактически сделали Национальный фронт маргинальной группировкой. О том, какое отторжение партия вызывала у обычных граждан, можно судить хотя бы по тому факту, что Ле Пен, юрист по образованию, долгое время не могла устроиться в адвокатское бюро, поскольку никто не хотел иметь дело с дочерью основателя профашистской партии.
Однако кризис левых сил, неолиберальные реформы, утрата доверия к политическим партиям, погрязшим в коррупции, предоставили Национальному фронту исторический шанс. Уже с 1990-х годов праворадикальные популисты стали набирать популярность в тех регионах, которые раньше голосовали за коммунистов. Расширение электоральной базы не могло не сказаться на росте популярности Национального фронта. Однако главная сенсация состоялась на президентских выборах в 2002 г., когда во второй тур вместе с действующим главой государства Жаком Шираком вышел Жан-Мари Ле Пен, получивший около 16% голосов. Впрочем, этот успех ультраправых, который шокировал французское общество, одновременно показал, насколько имидж партии все еще оставался неприемлемым для абсолютного большинства французов. Во втором туре Ширак получил 82% голосов, причем его поддержали даже левые, которые выдвинули лозунг «Лучше вор, чем фашист».
Основываясь на анализе ошибок и неудач своего отца, Марин Ле Пен, возглавившая Национальный фронт в 2011 г., начала выстраивать новую стратегию партии, которую исследователи и СМИ метко назвали «дедемонизацией». Она касалась, во-первых, очистки партии от антисемитизма, примитивного расизма и сомнительных высказываний о Второй мировой войне, а также от тех партийных кадров, которые противились переменам. Жертвой борьбы за обновление Национального фронта стал сам основатель партии, которого дочь без всяких сожалений исключила из партии в 2015 г. Организация теперь должна была восприниматься как умеренная политическая сила, которая хотя и резко критикует политический истеблишмент, однако действует в рамках Конституции Пятой республики. Во-вторых, во главу угла Национальный фронт поставил социально-экономические проблемы, такие
Эти факторы наряду с коррупционными скандалами вокруг французской элиты и неспособностью правых и левых правительств решить насущные проблемы и обусловили в конечном счете стремительный подъем Национального фронта, что отчетливо продемонстрировали сначала выборы в Европарламент (24,4% и первое место), а затем и президентские выборы, на которых во втором туре Ле Пен получила почти 34% голосов. Вместе с тем приход к власти или по крайне мере участие в правительстве праворадикального Национального фронта на данный момент блокируется отказом традиционных партий от сотрудничества с Ле Пен, мажоритарной избирательной системой, традиционным неприятием партии среди значительной части общества.
Долгое время ФРГ оставалась островком стабильности, «белым пятном» на виртуальной карте правого популизма в Европе. Да, безусловно, в стране давно существуют неонацистские организации (Национал-демократическая партия Германии, Немецкий народный союз), однако их политический вес остается весьма незначительным, чтобы представлять какую-либо серьезную угрозу для парламентской демократии. Экономический рост, низкий по сравнению с соседними странами уровень безработицы, отсутствие крупных коррупционных скандалов, как во Франции, обеспечивали стабильность политической системы. Однако и здесь подспудно зрели «гроздья гнева», в результате чего на политической сцене возникла праворадикальная популистcкая партия.
Парадоксальным образом этому способствовала и сама канцлер Ангела Меркель, стремившаяся максимально укрепить свою власть и расширить электоральную базу Христианско-демократического союза. «Триумф “Альтернативы для Германии”, – писал гамбургский еженедельник “Der Spiegel“, – является не меньше, чем восстанием против Ангелы Меркель. Оно направлено против председателя ХДС, которая двигала партию вс"e дальше влево и сделала многих консерваторов бездомными» [Amann, Bartsch, 2016, S. 14].
И действительно, отказ от ядерной энергетики после катастрофы на Фукусиме в 2011 г., введение минимальной заработной платы, пренебрежение традициями консервативной партии, ее практически насильственная «социал-демократизация» в угоду политической конъюнктуре были восприняты многими членами ХДС как предательство старых идеалов. «Ангеле Меркель удалось сотворить из своей партии, обладавшей консервативным, либеральным и социальным содержанием, идеологическое ничто – организацию для сохранения власти, и теперь уже никто не понимает, за что и против чего она выступает» [цит. по: Венер, 2015]. Эти слова немецкого политика Александра Гауланда в полной мере отражают те чувства, которые испытывали разочарованные политикой канцлера консервативные избиратели.
Изначально «Альтернатива для Германии» задумывалась как умеренная респектабельная консервативная партия, уменьшенная копия старого ХДС эпохи Гельмута Коля (1982–1998), не имеющая ничего общего ни с правыми популистами, ни тем более с экстремистcкими организациями. Как отмечает германист Светлана Погорельская, костяк партии составили представители политической и экономической элиты, среднего класса [Погорельская, 2013]. Созданная буквально накануне выборов в бундестаг в 2013 г. партия сумела тем не менее получить 4,7% голосов и, по единодушному мнению аналитиков, имела все шансы стать серьезным конкурентом для ХДС/ХСС. После ухода Бернда Лукке летом 2015 г. с поста председателя партии в знак протеста против роста праворадикальных и ксенофобских тенденций внутри партии и наплыва спасающихся от гражданской войны в Сирии беженцев «Альтернатива для Германии» стала стремительно радикализироваться и в своей риторике вс"e больше напоминать Австрийскую партию свободы.