Алая буква (сборник)

Готорн Натаниель

Остановилась на пороге – почти что отвернулась, – словно мысль о том, чтобы одной, пусть и изменившейся, войти в дом, так сильно напоминавший о прошлой жизни, была слишком отчаянной и мрачной даже для нее. Но промедление длилось лишь несколько мгновений, достаточных, впрочем, чтобы различить алую букву на ее груди.

Так Эстер Принн вернулась и приняла опять свой давно позабытый позор! Но где была маленькая Перл? Если она была жива, наверняка к тому времени она вошла в самый рассвет юной женственности. Никто не знал – и так никогда и не узнал наверняка, – отправилось ли эльфийское дитя в могилу раньше срока или ее живая глубокая натура смягчилась и позволила ей насладиться нежным счастьем взрослой женщины. Но до конца жизни Эстер являлись знаки того, что кто-то в далекой стране любит ее и беспокоится о носительнице алой буквы. Приходили письма с гербовыми печатями, неизвестными, однако, знатокам английской геральдики. В коттедже были предметы роскоши и комфорта, которыми сама Эстер никогда не пользовалась, однако которые могла придумать любовь, а купить для нее – богатство. Были и безделушки, маленькие картины, прекрасные памятные вещички, наверняка созданные умелыми пальцами, повинующимися импульсу любящего сердца. Однажды Эстер видели вышивающей детское платьице таким богатством узоров и изысков, что подняли бы немалый скандал в обществе, появись в них дитя среди наших мрачных оттенков.

Слухи тех дней утверждали – и мистер досмотрщик Пью, что столетием позже провел свое расследование, также верил, – а недавний его последователь на почетной должности и подавно верит, что Перл не только осталась жива, но вышла замуж, была счастлива и заботилась о своей одинокой печальной матери, которую с радостью бы пригласила к своему семейному очагу.

Однако истинный дом Эстер Принн был здесь, в Новой Англии, не в тех неизвестных землях, где Перл нашла свое счастье. Здесь был ее грех, здесь была ее печаль, и здесь же ждало ее искупление. Она вернулась и по доброй воле – поскольку даже самый суровый суд того времени не стал бы настаивать, – продолжила носить символ, давший название этой темной повести. Никогда больше буква не покидала ее груди. Но с течением самоотверженных, мудрых и кропотливых лет, которые Эстер посвятила людям, алая буква перестала быть символом, что вызвал у мира презрение и горечь. На нее стали смотреть с печалью, с восхищением, даже с почтением. И, поскольку в Эстер Принн не было эгоизма и не было стремления жить ради собственной выгоды и удовольствий, люди несли к ней свои печали и трудности, искали совета у той, что сама прошла сквозь ужасные беды. Женщины в особенности – в не стихающем потоке раненых, обманутых, запутавшихся, ошибившихся и преданных грешной страстью или с жутким бременем на сердце, которого никто не хотел добиваться, – приходили к коттеджу Эстер спросить, отчего они так страдают и каково может быть лекарство! Эстер утешала их и разъясняла им, как могла. И заверяла, делясь своей твердой уверенностью в том, что наступит однажды светлое время, назначенное самим Небом, когда мир будет к тому готов, и между мужчиной и женщиной установятся совершенно новые отношения, построенные на надежном фундаменте общего счастья. В ранние годы Эстер тщетно представляла себя будущей пророчицей, но с тех пор слишком хорошо узнала, что никакая таинственная небесная истина не может быть доверена женщине, запятнавшей себя грехом, согнувшейся под бременем позора или печали, которую ей суждено нести до конца своих дней. Ангелом и апостолом грядущих откровений должна быть женщина, да, но праведная, чистая, прекрасная и мудрая, однако обретшая мудрость не посредством сумерек горя, а посредством небесного проводника радости; она должна показать, как святая любовь делает нас счастливыми, сама проживая такую жизнь до самого завершения.

Так говорила Эстер Принн и опускала печальный взгляд на алую букву. И спустя много-много лет возникла новая могила, у старой и просевшей, на том же кладбище, у которого впоследствии построят Королевскую Часовню. Возле старой и просевшей, но не рядом, между ними, оставлено было пространство, словно даже прах двух усопших не имел права смешиваться. Однако обеим могилам служило одно надгробие. Вокруг него стояли монументы, украшенные гербовыми щитами; да и на этой простой сланцевой плите любопытный исследователь может различить – и глубоко задуматься над найденным – подобие выгравированного герба. На нем девиз, геральдическая формулировка, которая может служить девизом и кратким описанием нашей легенды, которая подходит к концу; настолько он мрачен и оживлен лишь вечно светящейся точкой, которая мрачнее тени:

«НА ЧЕРНОМ ПОЛЕ АЛАЯ БУКВА А»

Дом с семью шпилями

Вступительный очерк

В сентябре того года, в феврале которого Готорн завершил написание «Алой буквы» [14] , он начал работу над «Домом с семью шпилями». В это же время он переехал из Салема в Ленокс, что в округе Беркшир штата Массачусетс, где поселился с семьей в небольшом деревянном доме, сохранившемся в Стокбридж Боул до момента выхода этого издания.

14

«Алая буква» – главный роман Натаниэля Готорна, изданный в 1850 году и ставший краеугольным камнем американской литературы. (Здесь и далее примеч. ред., если не указано иное.)

«Я не смогу закончить новую книгу к ноябрю, – объяснил он своему издателю первого октября. – Потому что практически не способен к литературному творчеству до первых осенних заморозков, которые, похоже, оказывают на мое воображение тот же эффект, что и на осеннюю листву, заставляя и то и другое играть разнообразием ярких оттенков». И, в соответствии с этим поэтическим сравнением, он смог завершить новую работу к середине января следующего года.

Исследователи творчества Готторна раскрыли манеру, в которой вымысел переплетается с реальными фактами из истории его семьи, а потому «Дом с семью шпилями» ныне вызывает интерес и иного рода, отличный от того, который впервые привлек к роману благосклонность публики. Джон Гатхорн (именно так в те времена произносилась фамилия) был прапрадедом Натаниэля Готорна и членом городского магистрата Салема в конце XVII столетия; он исполнял свои служебные обязанности во время знаменитых процессов над ведьмами. Засвидетельствовано, что он проявил крайнюю жестокость к одной из обвиняемых, и муж этой женщины предрек, что Господь отомстит обвинителям его супруги. Данные обстоятельства, без сомнения, нашли свое отражение в этой книге, а именно – в истории семьи Пинчеон, родоначальник которой приговорил к смерти Мэттью Мола, а тот предрек своему обвинителю: «Господь напоит его кровью». Убежденность в том, что над семьей Готорн тяготеет проклятие, не потеряла силы и в эпоху автора, тем более что пророчество мужа упомянутой выше женщины было письменно зафиксировано, и в этом вновь прослеживается связь с проклятием Мола в данном произведении. Более того, в «Американских блокнотах» [15] (запись от 27 августа 1837 года) приводятся воспоминания членов семьи писателя о подобном поверье. Филипп Инглиш, часто упоминаемый в ранних анналах Салема, оказался в числе тех, кто пострадал от суровости судьи Джона Гатхорна, и с тех пор непрерывно и последовательно враждовал с властным старым пуританином. Однако после смерти Инглиша одна из его дочерей, по слухам, вышла замуж за сына судьи Гатхорна, которому Инглиш сулил вечную рознь на протяжении поколений. Едва ли необходимо подчеркивать, как точно это предрекает финальное единение заклятых врагов, Пинчеонов и Молов, последовавшее за свадьбой Фиби и Холгрейва. Роман, однако, описывает Молов как обладателей некоторых черт, присущих самому семейству Готорнов: к примеру, черты, которую «можно было скорее ощутить, нежели облечь в слова: … врожденной сдержанности». А потому, хотя принято считать, что судьба и родословная Готорнов нашли отражение в романе именно в лице семьи Пинчеон, некоторые отличительные черты Готорнов унаследовали вымышленные потомки Молов.

15

«Американские блокноты» содержат отрывки из дневника Н. Готорна, его писем, черновиков.

Еще одна или две детали указывают на то, что метод, с которым Готорн создавал композицию своих романов, заключается в том, что полет воображения опирается на фундамент истинных фактов. В первой главе «Дома с семью шпилями» упоминаются земли округа Уолдо в штате Мэн, которыми пытались завладеть Пинчеоны. В «Американских блокнотах» есть запись от 12 августа 1837 года, в которой говорится о генерале Революции [16] Ноксе и его владениях в округе Уолдо, где генерал надеялся построить дом в традиционном английском стиле и привлечь арендаторов для получения прибыли. Крайне важным моментом романа является предполагаемое убийство одного из Пинчеонов его же племянником, которого нам представили как Клиффорда Пинчеона. Вполне возможно, что воображение Готорна отталкивалось от убийства мистера Уайта, богатого жителя Салема, который действительно погиб от руки человека, нанятого его собственным племянником. Убийство произошло через несколько лет после того, как Готорн закончил колледж и приобрело в те дни особую известность, поскольку в суде выступал Дэниел Уэбстер [17] . Но стоит отметить, что при всей схожести этих мрачных эпизодов фантазия Готорна использует реальные факты лишь фрагментарно, тасуя их по собственному разумению автора.

16

Американская революция – политические события в британских колониях Северной Америки в 1775–1783 годах, закончившиеся образованием США. Они были вызваны нежеланием колоний подчиняться интересам метрополии.

17

Дэниел Уэбстер – американский политический деятель, юрист. Дважды был государственным секретарем, избирался в Конгресс, а позже – в Сенат США. (Примеч. пер.)

Точно так же и описание усадьбы Хепизбы Пинчеон – Дома с Семью Шпилями – вполне подходит сразу нескольким старым особнякам, сохранившимся в Салеме до наших дней, столь же отчаянно требующим ремонта, что и упомянутое в романе здание. Может возникнуть ложное впечатление, что в мире обязан существовать настоящий Дом с Семью Шпилями, созданный вполне реальными плотниками из плоти и крови, настолько ярким является его описание: «…столь знакомый автору по воспоминаниям, ведь с самого детства этот объект вызывал в нем любопытство – и как образец величественной архитектуры давно минувших веков, и как место событий куда более любопытных, чем могли бы произойти в одном из серых феодальных замков, – знакомый именно таким, пожелтевшим и ветхим от старости. И тем сложнее было представить яркую новизну, с которой он впервые встретил свой рассвет».

Сотни туристов ежегодно посещают дом в Салеме, принадлежащий одной из ветвей семейства Ингерсолл, – его уверенно считают прообразом вымышленного Готорном особняка. Другие же предполагают, что моделью послужил ныне исчезнувший дом того самого Филиппа Инглиша, чья кровь, как мы уже упоминали, смешалась с кровью Готорнов. Но есть и третий дом, известный как усадьба Карвенов, и многие утверждают, что он-то и есть единственный настоящий Дом с Семью Шпилями. Однако, несмотря на устойчивость и популярность этих мнений, ни один их упомянутых особняков нельзя назвать аутентичным, хотя, возможно, черты всех трех смешались в воображении Готорна в один идеальных образчик. Он, как мы увидим, отмечает в предисловии от третьего лица, что не стоит осуждать его за то, что он «прокладывает улицу, не нарушающую границы чьих-либо владений» и «сооружает дом из материалов, которые давно зарекомендовали себя при строительстве воздушных замков». Более того, он заявляет, что дом, описанный в романе, не является отражением реального здания, но представляет собой общую репродукцию стиля архитектуры колониальных времен, образчики которого дожили до времен его юности, но с тех пор были либо радикально перестроены, либо же уничтожены. В этой книге, как и в иных своих произведениях, он упражнял свой творческий разум в создании правдоподобных образов без буквального описания того, что когда-то действительно видел.

Пока Готорн оставался в Леноксе и писал этот роман, многие литературные деятели ненадолго появлялись там или на время поселялись рядом с ним – в том числе Герман Мелвилл [18] , который очень понравился Готорну, Генри Джеймс [19] , сэр доктор Холмс [20] , Джей Ти Хэдли, Джеймс Рассел Лоуэлл [21] , Эдвин П. Уиппл [22] , Фредерика Бремер [23] , Джеймс Т. Филдс [24] , – а потому он не страдал от недостатка интеллектуального общения в окружении потрясающих горных красот того места. Вскоре после начала работы над романом он писал: «В последние дни во время послеполуденных моих прогулок долина кажется огромной чашей, которую золотой солнечный свет наполняет, словно вино». В компании своей жены и троих детей он вел простую, чистую, идиллическую жизнь, несмотря на свои скудные и нерегулярные доходы. В то время миссис Готорн написала письмо одному из своих родственников, и текст его вполне уместно привести здесь: «Я рада думать, что ты также можешь наслаждаться видом, как и я сейчас, на широкую долину и мягкий амфитеатр холмов, любуясь величественной церемонией заката со своей веранды. Но у тебя нет такого чудного озера и, полагаю, такого тонкого пурпурного тумана, который окутывает спящие горы своей воздушной вуалью. Мистер Готорн лежит на солнце, и тень древесной кроны раскрашивает веснушками его лицо, а Уна и Джулиан сделали его похожим на могучего Пана, накрыв его подбородок и грудь длинными травинками, так похожими на пышную зеленую бороду». Спокойствие и мир, окружавшие его в величественном доме Ленокса, стоит учесть как тот самый элемент гармонии, который уравновесил сумеречную суровость написанного произведения. О книге, вышедшей ранней весной 1851 года, он писал Горацио Бриджу эти слова, впервые опубликованные здесь: «Я считаю, что “Дом с семью шпилями” лучше “Алой Буквы”, но не удивлюсь, если окажется, что главным его персонажам я приписал чуть больше благородства, чем любит видеть почтенная публика, и что романтика этой книги навеяна знакомыми мне и милыми моему сердцу сценами семейной жизни. Однако я чувствую, что эти эпизоды удались не меньше, чем в моих самых смелых писательских мечтах; мой издатель ободряюще высказывается о будущем успехе».

18

Герман Мелвилл (1819–1891) – американский писатель и моряк, автор классического романа «Моби Дик».

19

Генри Джеймс (1843–1916) – американский писатель.

20

Оливер Уэнделл Холмс-старший (1809–1894) – американский врач, поэт и писатель.

21

Джеймс Расселл Лоуэлл (1819–1891) – американский поэт, педагог, эссеист и дипломат.

22

Эдвин Перси Уиппл (1819–1886) – американский поэт, эссеист и литературный критик

23

Фредрика Бремер (1801–1865) – шведская писательница, путешественница, влиятельная феминистка, педагог-просветитель.

24

Джеймс Томас Филдс (1817–1881) – американский издатель и писатель.

Множество теплых отзывов роман получил, в частности, и в Англии – факт, который миссис Готорн в личной переписке описала как исполнение мечты Готорна, о которой он в детстве рассказывал матери. Он спрашивал мать, не будет ли она против того, что он станет писателем, а его книги будут читать в самой Англии.

Дж. П. Л.

Предисловие

Когда писатель называет свою книгу романом о любви, едва ли стоит уточнять, что он желает покорить определенные высоты жанра, на которые не смел претендовать, когда оттачивал свой стиль в написании романов обычных. Форма композиции последних предполагает своей целью скрупулезную достоверность как происходящих, так и предполагаемых событий. Композиция же первых, будучи творением искусства, вынуждена подчиняться его жестким законам, и, в то время как отступление от истин человеческого сердца остается непростительным грехом, автор все же получает право представить эту истину в обстоятельствах избранных или же созданных его воображением. Если автор сочтет нужным, он может также менять атмосферу творения, чтобы яркостью или мягкостью освещения углубить и подчеркнуть оттенки своей картины. Но автор будет достаточно разумен, чтобы не злоупотреблять указанными привилегиями, добавляя Чудесное тонкой, нежной, почти неуловимой приправой, вместо того чтобы делать его главным блюдом. Впрочем, едва ли он совершит преступление против литературы, если позволит себе в данном случае некоторые злоупотребления.