Альбом
Шрифт:
— Это потому, что ты сам так одеваешься.
— Ну, я привык, что обо мне судят по моему внутреннему миру…
— По твоему внутреннему миру тебя и судят, и приговаривают, и приводят в исполнение. Но, давай по существу дела.
— Сама же начала.
— Ну, прости. Ты-то готов этим заняться?
— Мне не понятно, чего он так с этим альбомом носится? Ну, семейные фотографии, ну, память, ностальгия, всё такое, но нанимать частных детективов на последние деньги…
— Хочешь сказать, что он что-то не договаривает?
— Может, ему не альбом нужен, а воры? Может, они ещё что-то украли, о чём он не говорит, и он рассчитывает сам это забрать, когда мы их найдем.
— По-моему, он у младенца соску не заберёт.
— Ты
— Кем? И для чего?
— Вдруг это только уловка, чтобы отвлечь нас на бессмысленные поиски, пока где-то творится что-то ужасное?! — Ник скорчил страшную рожу и поднял над Сильвией руки с растопыренными пальцами.
— Ах, так! Тогда, предлагаю убить… Время на этом расследовании, пока не появятся нормальные заказчики.
— Да откуда они появятся? Этот чудик — первый за неделю.
— Если полиция не справится со своим авралом, дня через три потерпевшие потянутся к нам.
— С чего ты взяла, что у них аврал?
— Мне Ролли сказал, сегодня утром, по телефону.
— Ролли? По телефону? У него что, есть твой номер?!
— У него есть НАШ номер. Городской служебный номер детективного агентства «Слотер и Жирар». И дал его ему ты, помнишь?
— Надеюсь, сотовый твой он не знает.
— Знает, но я запретила ему звонить.
— И он слушается?
— Ещё бы! Иначе я вообще перестану с ним говорить. А так, он каждое утро может слышать мой голос. И все счастливы.
— Тоже мне счастье. Я слышу твой голос с утра до вечера. Будь так, я бы лопнул от счастья.
— Ну и язва же ты, Слотер.
— Кто бы говорил… Постой, если он звонит по утрам, почему я этого не слышу.
— Потому что много спишь. Во всех смыслах. На работу надо приходить вовремя.
— Ладно, замнем. Так мы будем искать этот альбом?
— Попробуем, если он сможет заплатить. Может, и заработаем что-то? Хотя этот персонаж мне откровенно неприятен… Пойдём, пока ты не лопнул.
Когда они вернулись в кабинет, гость по-прежнему увлеченно созерцал носки собственных туфель. Может, он просто спал с открытыми глазами?
— Мистер Даймлер, — слово «мистер» Сильвия произнесла таким тоном, словно делала величайшее в своей жизни одолжение, — мы решили взяться за ваше дело. Наша стандартная расценка: пятьсот долларов в сутки.
— У вас повременная оплата?
— Да, это обычная практика в нашей отрасли. Вас что-то смущает?
— Н-н-нет… У меня есть тысяча сто. Ещё около сотни я, наверное, наберу из карманных денег. Если постараюсь, к следующей неделе заработаю ещё триста… Вы справитесь за три дня?
— Мы попробуем, — заверил его Ник, незаметным жестом предупреждая возражения Сильвии. Сам он понятия не имел, сколько им понадобится времени, но клиенту об этом знать незачем. — Но, чтобы найти ваш альбом, нам нужно знать как можно больше и о нём, и об обстоятельствах пропажи. Раньше вас обворовывали?
— Нет.
И всё. «Нет» и молчание. Словно человек буквально следует тезису «Всё сказанное вами может быть использовано против вас».
— Когда я говорил «узнать как можно больше», я имел в виду: узнать от вас. Если вы не будете откровенны, нам мало что удастся сделать. Вы не могли бы подумать и вспомнить, не было ли в прошлом чего-либо предвещавшего это вторжение.
— Не было. Я и не предполагал, что может быть.
— Возможно, что-то необычное произошло в этот день? Что-то, чего в другие дни не было.
— Каждый день происходит что-то новое.
— Послушайте, м-м-м,… — Сильвия заглянула в свои записи, — Готлиб, если вы будете так отвечать, на все ваши деньги мы будем вас же и допрашивать. Попробуйте набраться сил, вспомнить в подробностях, как всё было, и рассказать нам, иначе вам придётся искать других детективов. А на нашем острове это довольно непросто.
— Я,… — Даймлер опять надолго замолчал, и Ник подумал, что лучше уж вытягивать из него сведения мелкими порциями, чем вот так наблюдать безмолвную борьбу разума и речи. Но гостя, наконец, прорвало. — Я собираю игрушки. Не коллекционирую, конечно, а собираю готовые изделия из деталей. Мой работодатель — мистер Сондерс делает их на заводе в Гаити и привозит сюда. А здесь я и другие сборщики, в основном это тоже гаитяне, соединяем детали и получаются машинки, паровозики, самолетики, кораблики, куклы, зверушки всякие и так далее. Я этим занимаюсь уже четверть века, ещё с тех пор, когда делом владел Сондерс-старший, и детали штамповались здесь, на островах. Конечно, он был более строгим и требовательным, чем сын, но всё же работать с ним было проще. И детали качественнее были, и сами игрушки… более продуманные. И гаитянских сборщиков ещё не было. Они, наверное, нелегалы, и мне не стоило про них говорить, но раз уж сказал… У них, конечно, нет такого опыта, как у меня. И брак больше, и производительность меньше, но ведь и платят им меньше, чем таким, как я. А младший Сондерс, человек добрый и не требовательный, но… предпочитает делать и продавать много дешёвой некачественной продукции, чем получше, но меньше и дороже. Поэтому мне приходится соревноваться с несколькими гаитянами, чтобы сохранить рабочее место. Я стараюсь, конечно, но… В общем, у меня ещё одна работа есть, по кооперации, так сказать. На острове работает резчик по дереву… Он разные сувениры делает, статуэтки там, барельефы, и продает их. Вручную вырезает и на станке. А я их раскрашиваю. Или лаком покрываю. Ну, и он частью доходов делится со мной. Я всю работу дома делаю. Так дешевле. И мне, и работодателям. Поэтому мне периодически приходится относить то, что я собрал и раскрасил своим заказчикам. Ну, и забирать у них очередную порцию полуфабрикатов. Я стараюсь совмещать такие визиты и к Сондерсу и к Чельстрему. Таскать приходится вдвое больше, конечно, но время тратится вдвое меньше. А если ничего не болит и сил достаточно, я могу и в магазины зайти, за продуктами, и в аптеку. Мне приходится согласовывать свой режим работы с их поставками, но всё это уже довольно давно упорядочилось, и практически, не меняется много лет…
Ник почувствовал, что засыпает. Даймлер говорил ровным тихим голосом, почти без интонации, словно и, не надеясь, что его кто-то будет слушать. Рассказал он много, но пользы для расследования в этих сведениях пока не просматривалось. А время шло, да и на способности логически рассуждать выслушивание подобных речей сказывалось негативно. Ник решил прекратить этот словесный понос, но его опередила Сильвия.
— Стоп, стоп, стоп! Не надо кидаться из крайности в крайность. Возможно, эта информация и важна для расследования, но сейчас нам нужен рассказ о событиях дня происшествия. Если что-то не поймём, мы скажем сами, хорошо?
Даймлер замолк на полуслове, судорожно сглотнул и втянул голову в плечи. У него был вид школьника, получившего подзатыльник от не в меру строгой учительницы. «Сейчас вообще дар речи потеряет» — испугался Ник и посмотрел на Сильвию. Та закатила глаза, демонстрируя полное отчаяние. Довольно долго стояла гнетущая тишина. Наконец, Даймлер решил, что знает, как удовлетворить вкусы капризных сыщиков.
— Накануне я просматривал альбом допоздна. И, ложась спать, оставил его под подушкой. И утром встал… попозже… время было только чтобы поесть, помыть посуду, почисть зубы, умыться и одеться. Я ушёл, а альбом так под подушкой и остался. Я не проверял, но не сомневаюсь. Обычно я захожу к Чельстрему в восемь, а к Сондерсу в полдевятого. И, самое позднее, в десятом часу возвращаюсь домой. Но в этот раз Сондерс привез детали почти в одиннадцать, и я пришёл к себе ближе к полудню. В этом отличие событий дня происшествия, от других похожих дней.