Альбом
Шрифт:
— А тот беспорядок, что вы обнаружили в доме… — Сильвия запнулась, пытаясь вразумительно сформулировать. — Чтобы его создать, сколько времени нужно?
— Одному человеку часа два, но если воров было несколько, то меньше.
— Больше ничего не пропало? — поинтересовался Ник.
— Пока я не обнаружил. Может, со временем что-нибудь понадобится и не найдётся, но тогда уже и не поймешь, когда оно исчезло…
— А соседи ничего не видели?
— Я… пока никому ничего не говорил. Кроме полицейских и вас.
— Вы обращались в полицию? —
— Да, к лейтенанту Грегори.
— И что же наш героический страж порядка? — поинтересовался Ник. — Оказался бессилен перед бандой похитителей фотографий?
— У них аврал, — ответствовал Даймлер, — чересчур много тяжких преступлений для одного полицейского участка. Моя пропажа слишком незначительна по сравнению с ними. Поэтому лейтенант посоветовал обратиться к вам.
— Это он вам посоветовал?!
— Да. Он очень лестно отозвался о ваших способностях.
— Эти копы. Чего только не скажут, лишь бы не работать.
— Ник!?
— Молчу, дорогая, молчу.
Сильвия фыркнула и повернулась к Даймлеру.
— Не обращайте внимания на моего напарника. Он думает, что умеет иронизировать, но больше так никто не думает. Если воры перерыли весь дом, значит, они целенаправленно искали ваш альбом. Что же в нём такого ценного?
— Фотографии.
Опять началось. Человек, похоже, не может долго говорить многословными фразами.
— Ну, а на фотографиях-то, что было изображено?
— Это семейный альбом. Там изображения моих родителей, меня, мест, где мы вместе побывали.
— И всё? — подозрительно спросила Сильвия.
— Да…
— И почему он так ценен? Для вас.
— Ну,… по правде говоря,… это моя единственная отрада в жизни… Каждый день я рассматривал эти снимки, находил всё новые детали, вспоминал подробности событий прошлого. Так проще забыть о невзгодах сегодняшних дней…
Всё это звучало довольно грустно, но, для Ника, слегка непонятно. Какой смысл ежедневно реанимировать прошлое, если в настоящем столько хорошего? Девушки, море, солнце, пиво, музыка. Он уже собрался высказаться по этому поводу, но увидел, как Сильвия приложила указательный палец левой руки к большому и указательному правой. Этот жест означал «Помолчи». Пришлось помолчать, ибо неподчинение грозило весьма неприятными последствиями.
— А кому ещё они могли быть важны?
— Наверное, никому. Мои родители были круглыми сиротами. Других детей у них не было. Сам я никогда не был женат и детей у меня нет. Живу одиноко, близких друзей не имею.
— Кто-то ещё знал о… вашей привязанности к этим фотографиям? — спросил Ник, погладывая на напарницу.
— Нет. О самом существовании альбома знали только некоторые соседи и страховой агент, но никто из них не интересовался, что в нём.
— Послушайте, но ведь сама по себе потеря альбома не должна быть фатальной. Есть же где-то негативы, — недоумение Сильвии было совершенно искренним.
— Негативы утрачены много лет назад, — Даймлер вздохнул. — Да и напечатать столько снимков мне не по карману.
— Сколько?
— Больше тысячи.
— Ничего себе! Какой же толщины должен быть этот альбом, чтобы всё это вместить?! Где вы такой достали, Даймлер?
— Подожди, Ник. Готлиб, а вы не пробовали отсканировать хотя бы часть снимков. Конечно, разрешение сканера хуже, чем у фотоэмульсии, но зато на мониторе компьютера можно увеличивать, контрастировать и много чего другого делать.
— У меня нет их. Ни компьютера, ни… э-э-э… сканера… У меня и телефон-то появился только по настоянию Сондерса. Чтобы он мог вызвать меня при внеплановых заданиях, — Даймлер продемонстрировал древний обшарпанный аппарат, похоже, с символьным черно-белым дисплеем.
Ник начинал подозревать, что дальнейшие расспросы не сильно приблизят их к пониманию образа мыслей этого человека.
— Я думаю, можно уже подводить итоги и строить гипотезы, — сказал он. — На ум приходят две…
— Три, — перебила его Сильвия.
— Третья за тобой. Попробую сначала сформулировать свои. Если фотографии не были важны никому, кроме их хозяина, возможно, похититель просто хотел сделать пакость. Альбом похитил тот, кто желал причинить вам боль, Даймлер. Другой вариант: фотографии никому не нужны, но сам альбом для кого-то имеет ценность. Теперь вы, мадам.
— А что, если кража альбома и весь сопутствующий переполох — только отвлекающий маневр. Из дома могло пропасть ещё что-то. Незаметное, совершенно бесполезное для хозяина. Какая-нибудь безделушка, на которую вы, Готлиб, никогда не обращали внимания и не обратили внимания на её отсутствие теперь. А в неё, допустим, замурован бриллиант.
— Не принимайте всерьёз, — успокоил Даймлера Ник, — фантазия у неё работает за троих, а вот логика…
— А что ты имеешь против?! — с ходу завелась Сильвия.
— Да нет, ничего, — попытался смягчить Ник, — просто не понимаю, что в этом случае делать нам. Искать не альбом, а неизвестно что?
— Ладно, ладно, — примирительно сказала Сильвия, — давай начнем с твоих версий.
— Вы сказали, что у вас нет друзей. А врагов?
— Сомневаюсь… Кому я нужен в качестве врага?…
— Неужели никто не проявляет к вам неприязни? Хотя бы легкой, — спросил Ник и подумал: «Даже я могу с ходу назвать парочку».
— Не замечал, — ответствовал Даймлер после долгих размышлений. — Я не так много общаюсь с людьми. Возможно, они просто не успевают разозлиться?
— Ваши работодатели, Сондерс и этот, второй?…
— Расмус? Расмус Чельстрем. Нет, это очень деликатный человек. Когда он недоволен моей работой, ему всегда трудно в этом признаться, словно это он в чём-то виноват, а не я… Мы ни разу не конфликтовали. Да и с Сондерсами у меня не было неприятного общения. Старший — отец, пока не отошёл от дел, был весьма строг и придирчив, но никогда волю нервам не давал, а младший, так и вовсе, любой разговор в шутку превращает.