Алеф
Шрифт:
Яо сбрасывает одежду и остается в спортивных трусах. Несмотря на годы, тело у него поджарое и мускулистое. Я следую его примеру.
Физические упражнения мне необходимы; не только потому, что я долгое время провел взаперти, но и потому, что я испытываю все возрастающее вожделение. Я ощущаю его особенно остро, когда мы расстаемся: когда она уходит к себе в номер или я еду на очередную встречу, – однако я знаю, что мне не так уж сложно будет с ним совладать. Так уже было прежде, во время нашей первой, как я теперь понимаю, встречи. Когда ее не было рядом, я не мог думать
Вот почему Хиляль должна быть рядом.
Мы с Яо надеваем белые кейкоги. В доджо, специальное помещение для занятий боевыми искусствами, которое китаец не без труда отыскал, обзвонив чуть ли не весь город, подобает входить в полном молчании. В зале уже тренируются несколько человек, но места нам вполне хватает.
«Путь Мира широк и долог, он соединяет видимое с невидимым. Воин – трон Божества, он всегда служит высшим целям». Морихей Уэсиба, создатель айкидо, произнес эти слова почти сто лет назад.
Путь к ее телу куда короче. Я постучу в дверь, она откроет, и мне даже не надо будет ничего объяснять: ответ она прочтет в моих глазах. Возможно, она испугается, а может быть, скажет: «Входи, я ждала тебя. Тело мое – трон Божества, я служу тому, что было с нами в ином мире».
Мы с Яо обмениваемся традиционным поклоном и смотрим друг другу в глаза. Мы готовы к схватке.
В моих грезах Хиляль тоже склоняет голову в поклоне, словно хочет сказать: «Я готова, возьми меня, схвати за волосы».
Мы с Яо сходимся, берем друг друга за ворот, застываем на секунду, и схватка начинается. Миг – и я на полу. Нет, я не должен о ней думать. Мысленно призываю дух Уэсибы, учитель приходит мне на помощь, и я возвращаюсь в доджо, к своему противнику, схватке, айкидо и Пути Мира.
«Пусть твой разум пребывает в гармонии со Вселенной. Пусть тело твое пребывает в мире со Вселенной. Ты и Вселенная одно».
Однако новый удар толкает меня прямо к ней, я хватаю ее за волосы, бросаю на кровать и сам падаю сверху. Вот оно, воплощение мировой гармонии: мужчина и женщина, слившиеся в одно.
Я встаю. Я не тренировался несколько лет, мысли мои витают очень далеко, я совсем позабыл, что следует делать, чтобы держать равновесие. Яо ждет, когда я соберусь; я смотрю на его стойку и вспоминаю, как следует ставить стопы. Как только мне удается принять правильную позицию, мы вновь хватаем друг друга за ворот.
И снова передо мной не Яо, а Хиляль. Я перехватываю ее запястья, зажимаю их между коленями и начинаю расстегивать на ней блузку.
Прежде чем я успеваю что-то сообразить, неведомая сила отрывает меня от земли. И вот я снова на полу, разглядываю лампы дневного света на потолке и пытаюсь понять, отчего я так смехотворно неловок в защите. Яо протягивает мне руку, но я отвергаю помощь. Сам справлюсь.
И снова мы хватаем друг друга за ворот. И вновь мое воображение пускается в странствия: мы в постели, я расстегиваю последние пуговицы и обнажаю маленькие груди с твердыми сосками, которые покрываю поцелуями, а она слабо сопротивляется, изгибаясь и млея, в предчувствии сладкой муки.
–
– Я сосредотачиваюсь.
Я вру, и он это знает. Вряд ли Яо может прочесть мои мысли, но он прекрасно видит, что я сейчас не здесь. Тело мое в огне от выброса адреналина, который случился не только из-за двух падений, но и от видений, встающих у меня перед глазами: ее блузка, джинсы и трусики разбросаны по комнате. Предвидеть следующий удар невозможно, но к нему можно подготовиться, если сосредоточиться, подключить интуицию, и...
Яо отпускает мой ворот и ловко выкручивает мне палец. Классическая блокировка: зажат всего один палец, а пошевелиться невозможно. Мне удается сдержать крик, но из глаз летят искры, а боль столь сильна, что все плывет перед глазами.
Поначалу я решаю, что боль поможет мне сосредоточиться на главном: на Пути Мира, но вместо этого я чувствую на губах вкус ее губ. Я больше не держу ее; она сама сжимает меня в объятиях, царапает мне спину, я даже слышу, как она стонет. Ее голова запрокинута, полуоткрытые губы ищут поцелуя.
– Закаляй сердце. Оно – щит воина. Тот, кому подвластно собственное сердце, осилит любого врага.
Именно это я и пытаюсь делать. Мне удается вырваться из хватки и вновь ухватить Яго за ворот. Он думает, я чувствую себя униженным; он понял, что я давно не упражнялся и почти наверняка не сумею защититься и на этот раз.
Я прочел его мысли, я прочел ее мысли, и я сдаюсь. Хиляль перекатывается на кровати, забирается на меня верхом и расстегивает молнию на моих брюках.
– Путь Мира подобен полноводной реке, сметающей любую преграду, он сулит победу до начала схватки. Искусство мира непобедимо, ибо мы боремся не с другими, но с самими собой. Тот, кто одержал победу над собой, завоюет весь мир.
Именно так я и поступаю. Кровь бежит по венам все быстрее, пот заливает глаза, так что я на несколько мгновений перестаю видеть своего соперника. Однако он не желает воспользоваться своим преимуществом. Всего два рывка, и он повержен.
– Зря вы так, – говорю я. – Я не ребенок, чтобы мне подыгрывать. Мое главное сражение разворачивается на другом поле. Не лишайте меня удовольствия от достойной победы над сильным противником.
Яо кивает и приносит свои извинения. Мы больше не боремся; мы следуем Путем Мира. Китаец вновь берет меня за ворот, и я жду удара справа, но мой противник внезапно меняет тактику. Он выворачивает мне руку и вынуждает опуститься на колени.
Несмотря на боль, мне становится легче. Путь Мира – не только боевое искусство. Это искусство заполнения пустот и освобождения того, что переполнено. Я направляю на это всю свою энергию, и постепенно моему сознанию удается оторваться от девушки с маленькой грудью и налитыми сосками, которая расстегивает на мне брюки и ласкает мой пенис. Мне предстоит решающая битва с самим собой, в которой нужно любой ценой добиться победы, сколько бы раз ни пришлось падать и вновь подниматься. Неподаренные поцелуи, неслучившиеся оргазмы, небывшие ласки после страстного, романтического, отчаянного секса наконец оставляют меня.