Александр Блок в воспоминаниях современников. Том 1
Шрифт:
кусства за попытку выйти из сферы чистого искусства.
Это Демон, о котором в «Добротолюбии» говорится, что
это — Демон Печали: «символом этого духа служит
ехидна, которой яд, в малом количестве даваемый, уничто
жает другие яды, а принятый неумеренно — убивает»
(«Добротолюбие», т. I — из Антония Великого «О различ
ных порочных помыслах»). После смерти А. А. мне
показали этот текст, подчеркнутый рукой А. А., с
припиской — «Этот
гую духовную характеристику сопровождает А. А. помет
кой: «Знаю, все знаю» 82. Это показывает, как А. А.
в своем молчании, в скрытой своей глубине, под факта
ми биографической жизни, наблюдал и изучал факты
состояния сознания, а не только слепо отдавался им,
т. е., будучи по природе мистиком, силился преодолеть
эту свою мистику в сторону «духовного веденья». Это
преодоление мистики без «школы опытного знания»
(духовной науки 83) возможно, но опасно, мучительно,
длительно и обставлено бывает тяжелыми ударами и раз
очарованиями в жизни, ужасным томлением. В период:
этих испытаний вступил А. А. в 1904 году после перио
да мистического подъема. Испытание для нас, «мисти
ков» 1900—1902 гг., было необходимо. В том же томе
«Добротолюбия» сказано: «Впрочем, всякий, кто, подра
жая Аврааму, изшел из земли своей и народа своего,
стал через то сильнее». Все эти места я привожу пото
му, что они подчеркнуты рукой А. А. Лейтмотивом ски
таний, блужданий и бесприютности — «нищий, распеваю
щий п с а л м ы » , — завершается период, следующий за
эпохой «Стихов о Прекрасной Даме». В жизни А. А. вну
тренне ищет пути, выходя из дому на дорогу: «Выхожу
я в путь, открытый взорам...» И внешне: в его жиз
ни кончается период. В 1906 г. А. А. кончает универси
тет, переселяется с женой из дома матери. Все это лишь
эмблемы другого переселения, другого ухода, начавшего
ся еще раньше, ухода из атмосферы 1900—02 годов,
после выжидательного периода 1903 г., сопряженного
даже с уходом от лучших друзей мистического периода.
А. А. расходится в 1905 году с С. М. Соловьевым.
269
В 1906 году происходит временное отхождение нас друг
от друга. У него иные друзья, иные интересы (В. Ива
нов, Г. Чулков, театр Коммиссаржевской и т. д.).
О прежних друзьях пишет приблизительно в 1905 году
в «Ночной фиалке» с грустью он: «Ибо что же приятней
на свете, чем утрата лучших друзей». Зная верность
к друзьям А. А. и его доброту, его глубокую душу, ис
полненную и размахом моральной фантазии, и глубочай
шей
заявления — показатель глубины страдания и печали, ле
жащей под ней. Эта-то глубина боли, связанная с само
познанием и попытками чтения стихии собственной ду
шевной подосновы, есть начало выхода в путь. А. А.
становится путником, «нищим, распевающим» на доро
гах мира, в то время когда мы, «мистики», тщимся за
держать неизбежный ход духовного развития, сохра
няя стихию для себя («мистик», осознавший неизбеж
ность преодоления мистики и продолжающий искус
ственно себя питать суррогатами «подъемов», есть
буржуа).
Чувствую себя так: бессознательный буржуа, жажду
щий мистического комфорта, в то время, в начале
1904 года, в чувствую А. А. видящим это мое раздвое
ние и рвущим для себя компромиссы. В эпоху 1904 года
я этого еще не мог понять в нем, ибо его «боли» не ви
дел, видел свою боль и сознательно тянулся к А. А., как
к старшему брату, ища найти в нем или вокруг него
причины, исцеляющие крах моего того переходного вре
мени.
В начале лета 1904 года я получаю приглашение
от А. А. приехать к нему в Шахматово погостить вместе
с С. М. Соловьевым. Приехав в Москву в июле 1904 года
перед смертью Чехова и застряв в ней недели на две,
частью по делам, частью потому, что мне как-то непо
вадно было одному без С. М. ехать к Блоку, ибо я знал,
что в Шахматове проживает, кроме А. А. и Л. Д.,
его мать Александра Андреевна и две его тетки — Мария
Андреевна и София Андреевна с семейством. Но С. М.
опаздывал. Блоки ждут меня: и я решаюсь ехать один.
Но неожиданно мы едем с А. С. Петровским, приглаше
ния не получившим, но почему-то поехавшим со мной.
Ему очень хотелось в то время поближе узнать А. А.,
которого он и любил, и ценил. Не помню, как он решил
ся на эту поездку, но помню, что, сидя в вагоне, мы вдруг
270
почувствовали конфуз: я от чувства, что еду в чужой
дом и везу товарища, который не приглашен, а А. С.
от того, что как будто сам напросился на эту
поездку. Помнится, нам было как-то не по себе. Стояла
прекрасная солнечная погода. И мы говорили, мне по
мнится, о спиритизме, которому отдались некоторые из
знакомых в Москве и который я считал вредным и не
состоятельным. Так приехали мы на станцию Подсолнеч
ную, где вышли и наняли какую-то неудобную и тря